Но скажи мне, что со мною будет в самый близкий час?

         Ведьма пламени качнулась – и сильней блеснул костер,

         Тени дружно заплясали, от костра идя в простор,

         И змеиной красотою заиграл отливный взор.

         И на пламя показала ведьма огненная мне;

         Вдруг увидел я так ясно, – как бывает в вещем сне,

         Что возникли чьи-то лики в каждой красной головне.

         Каждый лик – мечта былая, – то, что знал я, то, чем был,

         Каждый лик – сестра, с которой в брак святой – душой – вступил,

         Перед тем как я с проклятой обниматься полюбил.

         Кровью каждая горела предо мною головня,

         Догорела и истлела, почернела для меня,

         Как безжизненное тело в пасти дымного огня.

         Ведьма ярче разгорелась, та же всё – и вот не та,

         Что-то вместе мы убили, как рубин – ее уста,

         Как расплавленным рубином, красной тканью обвита.

         Красным ветром, алым вихрем закрутилась над путем,

         Искры с свистом уронила ослепительным дождем,

         Обожгла, и опьянила, и исчезла… Что ж потом?

         На глухой лесной поляне я один среди стволов,

         Слышу вздохи, слышу ропот, звуки дальних голосов,

         Точно шепот убиенных, точно пленных тихий зов.

         Вот что было, что узнал я, что случилося со мной –

         Там, где лапы темных елей перемешаны с сосной,

         В час полночный, в час зловещий, под ущербною луной.

    ‹15 июля 1903›

Печаль Луны

3

         Ты мне была сестрой, то нежною, то страстной,

         И я тебя любил, и я тебя люблю.

         Ты призрак дорогой… бледнеющий… неясный…

         О, в этот лунный час я о тебе скорблю!

         Мне хочется, чтоб Ночь, раскинувшая крылья,

         Воздушной тишиной соединила нас.

         Мне хочется, чтоб я, исполненный бессилья,

         В твои глаза струил огонь влюбленных глаз.