Он был жалок, настолько он был испуган. Лицо его приняло цвет перестоявшегося теста. Он трясся, как полная матрона, прыгающая через веревочку.

— Я не знал, что делал, — лепетал он. — Я был не в своем уме. Отпустите меня. Я заплачу сколько захотите. Все, что угодно.

Я покачал головой.

— Не пойдет.

— Я дам вам тысячи, — прокаркал он. — Все, что имею.

— Нет. Зачем мне эти деньги. Но я отдам вам пистолет.

Я бросил маленький пистолет к своим ногам и следил за ним. У него вырвался слабый вздох, как будто внутри что-то треснуло, и он кинулся за пистолетом.

Я высчитал этот момент с точностью чемпиона и встретил его на полпути. Я въехал кулаком ему прямо в лицо, в самый центр, как будто старался расколоть его надвое.

Но я действительно старался.

Он подскочил в воздух, приостановился, а потом опустился на пол медленно и свободно, как резиновый пояс с полного человека.

Я сказал ему в затылок:

— Это за шишку на моем черепе, гнус. — Но он меня не слушал.

Может быть я действовал, как подонок, но когда человек старается отдать меня в лапы смерти, как делал это Филлсон, а потом решает провернуть это сам, я теряю всякую жалость, которую мог бы к нему испытывать.

Я огляделся и увидел то, что ожидал. Шестнадцатимиллиметровый кинопроектор, полное кинооборудование и несколько блестящих железных коробок. Все эти коробки были наполнены пленками. Одна катушка была уже вставлена в проектор. Я включил его и прокрутил пленку, глядя во все глаза. Это были ученики Филлсона, весь его художественный класс, и это меня ничуть не удивило.

— Филлсон премило все устроил, — сказал он в заключение. — Соковыжималка. Новый способ извлекать деньги. Он содержал класс и живую модель, но готов побиться об заклад, что ни она, ни ученики не могли отличить палитру от мольберта. Модель тоже была художником. Бельма Бейл — артистка по части выколачивания и выжимания, танцовщица в Сейбр-клубе. И время от времени также бармен с протезом, вместо ноги.

Я показал Керригану целлулоидную пленку, которую вытащил из дверной щели: полногрудая девушка, позирующая в костюме Евы с повязкой вокруг шеи. Возможно, это был тот треугольник из материи, который я нашел там же, в студии Филлсона.

— Это не обязательно Вельма, — сказал я, — но вполне возможно, что, когда ваша лаборатория сделает увеличенный снимок, мы увидим, что это она. У нее есть некоторые черты, которые трудно спрятать.

Керриган посмотрел пленку на свет и произнес:

— Хмм.

— Это не негатив, — сказал я. — Это пленка, которую можно вставить в проектор. Вот он целиком в этих коробках. Включая и Вельму.

— Ну и что?

— А вот что. Филлсон подбирал своих учеников очень тщательно. Я все удивлялся, когда один человек сказал мне, что это преуспевающие состоятельные люди и все пожилые. Он усаживал их на эти мягкие диваны и кресла, и Вельма начинала свое представление. Она могла подсаживаться к кому-то на колени, обнимать и целовать кого-то и все прочее — чистые, невинные забавы, а? Каждый наслаждается на всю катушку. Только все это время две — три кинокамеры, скрытые за висящими на стенах полотнами с сюрреалистическими квадратами и кругами, или среди цветов в горшках, или в другом удобном месте, снимают все это на пленку. А когда доходит до показа части фильма или каких-нибудь черно-белых фотографий, отпечатанных с отдельных кадров, это уже не выглядит как чистые и невинные забавы! Скорее это похоже на постельные развлечения. Человек, который хочет сохранить чистой свою репутацию, вроде Лоринга, например, готов платить любые деньги, лишь бы изъять подобные картинки из обращения.