У меня после всех отсевов обученная армия в сто десять человек. Готова воевать на кхарах и в пешем строю. Рекрутируется около двух с половиной сотен крестьян, на каждого есть легкие кожаные латы, деревянный щит и копье с кованым наконечником. Строй в обороне держат. Наконец, три десятка юношей обучены стрельбе из арбалетов, их тоже хватает: Пахол с подручными трудится, не покладая рук.

Все! Можно привозить в Кирах Мюи и считать жизнь удавшейся. Строить каменный замок за каменной крепостной стеной. Несколько лет займет.

Но случилось как случилось. Так часто бывает. Ожидаешь удары с самых опасных направлений, получаешь с других – с неожиданных.

Глава 19

Процессия растянулась на добрую половину меры. Половину людей составляла личная гвардия короля Караха, в ней все десятники и сотники – чистокровные анты. Ехали слуги, повара, брадобреи и даже придворные музыканты – для комфорта. Пара верховных жрецов из главного храма Моуи – для спасения души. А еще судейские чины и королевские советники, они для деловой части поездки. Главным из вельмож был советник по фискальным делам.

Посетив южные округа, король прибыл к границе. Его появление вызвало переполох, пусть даже ожидаемый. Мюррей был в курсе, что августейшее величество близко, но не знал наверняка маршрут и график. Карах любил импровизировать.

Самое неприятное началось в королевском шатре, разбитом неподалеку от городских построек. Монарх предпочитал леса и рощи, а не тяжкий дух городских улиц. Поэтому останавливался на природе. Дворцов и замков ему хватало в столице и рядом с ней.

Облапанный гвадейцами у входа на предмет скрытого оружия, окружной судья ступил внутрь и вырастал вперед руки, нагнувшись в низком поклоне. Так велел этикет. Ниже прогнуться не получилось бы – мешал живот.

В стае придворных заметил высокого судью Ниодима. Выражение лица того ничего хорошего не предвещало.

Среди шатра стояла походная бронзовая печка. Труба уходила вверх, к отверстию в тканом потолке. Карах сидел подле печки в резном кресле с высокой спинкой и грел руки, протянув их к бронзе.

На самом деле, зима здесь на юге выдалась не холодной. Даже снег не выпал. А Карах, еще крепкий мужчина в свои шестьдесят, невысокий и сухонький, любил выставлять себя старым, нуждающемся в тепле. Тем самым, говорят, подталкивал считать его немощным. Кто забывался и начинал своевольничать без оглядки на дряхлеющего короля, моментально получал ответ. В лучшем случае – лишение поста и высылка из столицы. В худшем – петля.

В провинции Карах тем более мог не церемониться в выборе мер. Поэтому Мюррей нервничал. И Карах не обманул опасений, сразу подняв самую щикотливую тему – нир.

– Судья! Вот, советники мне рассказывают. Большая часть лучшего нира расходится по стране отсюда, с кордона, – он приподнял кубок, из которого доносился отчетливый аромат продукции Гоша. – Тебе известно?

– Конечно, мой король! Твои верные подданные стараются изо всех сил. Столице – самое лучшее!

Карах криво улыбнулся. В его взгляде читалось: кого намерен развести, провинциальный крючкотвор? Думаешь спрятаться за общими фразами? Не выйдет!

– Подати кто будет платить, друг мой?

– Так освобожден приграничный глей от податей. По твоему ордонансу, о, великий. Не только тот, что гонит нир, – все приграничные глеи и бренты тоже. Так с твоего батюшки заведено. Чтоб оставались дины прикордонную стражу держать.

– Учить меня вздумал? – король оставил кружку и сжал кулаки. Клыки, у антов полукровок мелкие, декоративные, казалось, были готовы вонзиться в толстяка. – Отцовскими ордонансами попрекать? А знаешь ли ты, какое наказание отец назначил для судьи, кто промышляет иным промыслом, кроме судейского? Да подати не желает платить?

Отпираться было позно.