Кентаро хмыкнул:

— Другая на вашем месте спросила, нужно ли в таком случае отказаться от денег Алона.

— Я не другая, — улыбнулась так, что сразу стало ясно: играю до конца.

— Марджари, скажите честно, вы настолько любите деньги или вам не нравится, что кто-то хочет сорвать вашу сделку с Алоном? — прямо спросил Кентаро.

Хороший вопрос. Правильный.

— И то, и то, — честно ответила я. — Наш договор купли-продажи, тьфу, о заключении брака касается только нас двоих. Ни Юдит, ни Давид тут участия не принимали и принимать не будут.

— Даже, если будет угроза вашей жизни?

— Я — ши-хотори, — напомнила ледяным голосом, — поэтому ещё большой вопрос, кому именно будет угроза.

В карих глазах Кентаро вспыхнул одобрительный огонёк.

— Цук побери, вы мне однозначно нравитесь.

Дорогой мой адвокат, если бы я была мужчиной в этой одежде, ты бы без всяких слов понял, что ты мне нравишься тоже.

— Рада это слышать, — кивнула я, сохраняя на лице невозмутимость и наливая чай по второму кругу. — Поэтому буду бесконечно благодарна вашим советам, как поучаствовать в милом мероприятии тётушки Юдит и дядюшки Давида и при этом остаться в здравом уме, не лишившись каких-то частей тела.

Он переплёл пальцы, невольно мой взгляд задержался на них. Интересно, играл ли Кентаро на каких-то струнных инструментах? С такими пальцами у него была бы тьма поклонниц.

— Документально всё оформлено верно, не подкопаться, — сказал он. — Алон оформлял всё в нашей конторе, пользуясь услугами джапонских юристов.

Я задумалась. Так, что у нас выходит в таком случае. Джапонские законники известны своей щепетильностью и основательностью. С ними сложно спорить, потому что практически на каждый тезис будет свой пункт с массой подпунктов. С тлен-авивскими в этом плане полегче. Талмуды законов будут потоньше, но тут всех в ход идёт врождённый талант крутить законы так, что не будет ничего нарушено, в то же время одобрено то, что надо клиенту. Не зря же говорят: «Дай тлен-авивскому адвокату всего два выхода, и он появится из третьего».

Всегда были эпичными дела, когда сходились джапонский защитник и тлен-авивский обвинитель в суде. И наоборот. Не слушания, а просто особый вид искусства.

— Понятно. То есть тут исключительно, если меня захотят убрать физически?

Кентаро откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.

— Я бы опустил это «если», Марджари. Ноахи — талантливые артефакторы, они сделают так, что вы не переживете ритуал, но при этом выкрутятся, поверьте. В итоге эта прекрасная квартира и кот ещё и отойдут им.

— Что??? — Я чуть не выронила кусочек желейного лакомства, которое взяла из вазочки. — Моя квартира? Мой кот?

Кентаро кивнул:

— Есть такой закон в Тлен-Авиве, что имущество почивших детей переходит к родителям, как и родителей — к детям. Вы — вдова Алона, значит, и всё ваше…

Я выставила вперед ладонь, давая понять, что не стоит продолжать.

— Ничего. Ни-че-го они не получат. Слово ши-хотори. Поэтому давайте не ходить вокруг да около и определяться, что мне нужно, чтобы обойти их козни.

Теперь меня уже распирала злость. Я прекрасно понимала, что можно распрощаться, написать отказ от наследства, хорошенько запереть дверь и снова заняться своими урнами, но… интуиция подсказывала, что от меня так просто не отстанут.

Кентаро помолчал, потом кивнул, явно ещё раз одобряя мой настрой.

— Алон позаботился об этом. Оставил кое-какую защиту в храме бога-тени Кагеноками.