– О, Норт, неужели он так сказал?

– Это было самое мягкое из тех определений, которые он использовал, когда я приехал в поисках тебя в Роузмонт. В свете того, что я теперь знаю, его гнев проистекал от страха, и этот страх был вызван не только опасениями за твое благополучие. Он сказал, что я должен обратиться к леди Баттенберн за информацией, ибо скорее всего ты отправилась именно к ней.

– И ты обратился?

– Косвенным образом. Может, я и заблуждался относительно ее мотивов, но догадывался, что помощи от нее я не дождусь. В конце концов она сама пришла ко мне. К тому времени я уже знал, что тебя нет в лондонской резиденции Баттенбернов, но, со слов баронессы, я понял, что ты даже не написала ей. Это меня удивило. Почему ты не сделала этого?

Элизабет задумалась над ответом.

– Когда я решила, что не поеду в Роузмонт, я обнаружила, что у меня появился шанс ускользнуть от нее и барона. Ты не представляешь, до какой степени мне этого хотелось.

Одна из назойливых мыслей, давно преследовавших Нор-га, выразилась в словах:

– Ни твой отец, ни Изабел не приглашали нас в Роузмонт, верно?

– Нет, – тихо ответила она. – Это была идея барона.

– Напоминание моему отцу и мне, что мы все еще находимся в их власти.

Норт припомнил письмо, которое пришло, когда они с Элизабет собирались отправиться из Роузмонта в Хэмптон-Кросс. – Значит, у Луизы не было сердечного приступа?

Элизабет покачала головой:

– С ее здоровьем все в порядке. Как всегда. Это был просто предлог выманить меня в Лондон. Луиза хотела, чтобы я вышла за тебя замуж, Норт, но, думаю, это потому, что она тебя побаивается. Расчет, видимо, строился на том, что я скомпрометирую тебя точно так же, как и свою семью. Вполне возможно, что они с Харрисоном откуда-то узнали о твоих усилиях поймать вора. Не случайно всех вас, кроме Уэста, пригласили в Баттенберн. Луиза уже тогда могла что-то заподозрить. Она задала мне множество вопросов насчет ваших отношений.

Норт задумчиво проговорил:

– Это объясняет, почему баронесса заявила, что ее ожерелье украли.

– Да. Она надеялась, что это пресечет слухи, будто они с бароном как-то причастны к пропаже табакерки Саута, хотя, разумеется, без них тут не обошлось. – Последовало краткое виноватое молчание. – Косвенным образом, конечно. Табакерку взяла я. Саутертон по-крупному обыграл Баттенберна Накануне вечером в карты, и мне было велено возместить потерю.

– Господи! – Норт покачал головой. – Ну и парочка!

– Для них это было своего рода игрой. Чем-то вроде шахмат. Я, конечно, была пешкой. Мой отец и мачеха – тоже, Возможно, есть и другие, хотя не представляю, кто это может быть. Пока ты не рассказал мне о похищенных документах, я надеялась, что Луиза и Харрисон виновны только в том, что любят поразвлечься за чужой счет – каким бы жестоким ни было это развлечение Я не догадывалась, что у них могут быть и другие мотивы, даже когда Луиза усилила на меня давление.

– Усилила давление? В каком смысле?

– Она настаивала на том, чтобы я посещала все приемы. И воровала. У твоей матери. У твоих друзей. Я не говорила ей, что ты занят поисками вора, но, по-видимому, она это прекрасно знала. И хотела, чтобы ты поймал меня с поличным… и спас, превратившись таким образом в соучастника. Луиза не понимает, что ты слишком честен, чтобы совершить недостойный поступок из-за своей привязанности ко мне.