Когда Мэтлок достиг восточного склона ущелья, начался дождь, который собирался весь день. В Коннектикуте апрельские ливни всегда оборачиваются майскими грозами, и Мэтлок выругал себя за то, что не купил плащ.

Он окинул взглядом безлюдный сейчас подъемник, его туго натянутые высоко над головой две линии тросов, смутно вырисовывающиеся в усиливающемся дожде, похожие на тугие канаты от кораблей к причалам в гавани. В помещении, где находились машины, приводившие в движение подъемник, горел едва заметный свет. Мэтлок подошел к двери и постучал. Невысокий жилистый человек открыл дверь и уставился на него.

— Это вы должны наверх подниматься?

— Похоже, что да.

— А зовут вас как?

— Мэтлок.

— Видать, вы и есть. Знаете, как держаться за штангу?

— Я катаюсь на лыжах. Согнутой рукой надо обхватить штангу, сесть на скамейку, ноги положить на перекладину.

— Помощь вам не потребуется. Я сейчас включу, а уж вы вскакивайте.

— Прекрасно.

— Промокнете вот только.

— Что делать.

Мэтлок встал справа от шахты подъемника и услышал, как заработали колеса. Канаты, поскрипывая, медленно поползли, задергались, и одновременно появилась штанга. Он вскочил в подъемник, уперся ногами в перекладину и закрыл планку, запиравшую его на уровне поясницы. Мэтлок ощутил, что канаты, раскачивая, отрывают его от земли.

Он двигался вверх по восточному склону ущелья на встречу с человеком Нимрода. Дождь уже не раздражал его, а наоборот — возбуждал. Его путешествие, его гонка подходила к концу. Тот, кто ждет его там, наверху, будет в сильном замешательстве. Мэтлок на это и рассчитывал, из этого исходил в своих планах. Если то, что рассказывали ему убитый Лоринг, а потом Гринберг, правда, — иначе и быть не может. Абсолютная секретность встречи; делегаты, не знающие друг друга; омерта; настоятельное требование пользоваться кодами и контркодами — все это было правдой. Он это видел в действии. А такая сложная система — особенно если она вдруг нарушается — неизбежно рождает подозрительность, страх и в конечном счете замешательство. На это Мэтлок и рассчитывал.

Лукас Херрон обвинял его в том, что он слишком дал волю воображению, возомнив всевозможные заговоры и контрзаговоры. Однако все это ему вовсе не мерещилось — он чувствовал, что они существуют на самом деле. В этом и была вся разница. Именно это внутреннее восприятие и привело Мэтлока к тому, что от Нимрода его отделяет один шаг.

Дождь усилился, сопровождаемый пронизывающим ветром, который здесь, наверху, ощущался намного сильнее, чем на земле. Штанга Мэтлока раскачивалась и крутилась все больше всякий раз, как он преодолевал очередной пролет над склоном. Слабый свет в машинном отделении был уже едва различим в темноте и потоках дождя. Он решил, что находится уже на полпути к вершине.

Неожиданный рывок: машина остановилась. Мэтлок вцепился в запорную планку и посмотрел вверх, пытаясь через Дождь рассмотреть, что могло попасть в шкив, чтобы воспрепятствовать подъему. Все вроде было нормально.

Он неуклюже повернулся на узкой планке, служащей сиденьем, и, прищурив глаза, стал вглядываться вниз по склону, Туда, где находилось машинное отделение. Оттуда не пробивалось ни малейшего света, даже мерцания. Мэтлок поднес руку ко лбу, наподобие козырька, чтобы по возможности предохранить глаза от попадания дождевых капель. Должно быть, он ошибся, ливень исказил его зрительное восприятие, возможно, металлический прут заслонил от него слабый свет. Мэтлок наклонился вправо, потом влево. Все напрасно — никакого света у подножия горы не было.

Возможно, перегорели предохранители? Если так, то они должны были захватить туда фонари.