Затем пошел вдоль узкого тротуара, таща собаку за собой. Породистый бульдог с мускулистым телом упирался, и Тони постоянно приходилось дергать за цепочку, чтобы заставлять пса поспевать за собой. Собака была сильна, но ее хозяин обладал значительно большей силой.

Окна построенных террасами домов выходили прямо на улицу. Тони остановился перед тем из них, рядом с которым у тротуара припарковал серый «Роллс-Ройс». Он толкнул дверь и вошел. Двери этого дома никогда не запирались, потому что его обитатели не опасались воров.

По всему сравнительно небольшому жилищу разносился запах стряпни. Втянув собаку за собой, Тони направился в кухню и сел на стул. Отсоединил цепочку от ошейника и плотным шлепком под зад отправил собаку бегать по дому. Затем привстал и снял пальто.

Чайник уже закипал на газовой плите, а на листке вощеной бумаги был выложен нарезанный на ломтики бекон. Тони выдвинул ящик, вынул кухонный нож с лезвием в добрые десять дюймов длиной, проверил режущую часть большим пальцем и заключил, что нож не помешает подточить. Он вышел на задний двор.

В пристроенном к дому сарае стояло старое наждачное колесо. Тони взгромоздился на стульчик рядом с ним и нажал на ножную педаль, как много лет назад делал его старик. Тони всегда получал удовольствие, делая что-то в подражание покойному отцу. Он накрепко сохранил в памяти его образ: рослый и красивый мужчина с вьющимися волосами и живым блеском в глазах, который высекал из механического точила снопы искр к восторгу своих смеющихся детей. Отец держал лоток на уличном рынке, торгуя фарфоровой посудой и сковородками, зазывая покупателей своим зычным, но приятным голосом. А еще он устраивал целые представления, когда в шутку принимался подначивать соседа-зеленщика, окликая того: «Эй, послушай сюда! Я только что сбыл с рук всего лишь один горшок за целых полфунта. Сколько гнилой картошки тебе придется сбагрить, чтобы заработать хотя бы десять шиллингов?» Потенциальную покупательницу он замечал в толпе заранее и без зазрения совести пускал в ход свое неотразимое мужское обаяние. «Скажу вам сразу, милочка… – это адресовалось даме средних лет с сеткой на волосах, – … у нас тут на рынке нечасто встретишь такую молодую красотку, а потому я готов продать вам товар себе в убыток, только бы вы пришли ко мне снова. Да вы просто взгляните: крепкое медное дно, как попка у девушки, уж простите за такое сравнение. И у меня осталась только одна сковорода такого качества. На остальных я неплохо наварил и потому уступлю ее вам всего за два фунта. Сам заплатил вдвое больше. Но чего не сделаешь ради леди, заставившей мое израненное сердце так учащенно биться? Хватайте ее скорее, пока я не передумал!»

Тони пережил настоящий шок, видя, как быстро постарел отец, когда лишился одного из легких. Волосы мгновенно поседели, щеки глубоко ввалились, а прекрасный голос стал тонким, скрипучим, неприятным для слуха. Лоток перешел по наследству к Тони, но у него к тому времени появились иные источники доходов, и торговая точка досталась Гарри, его глухонемому младшему брату, который тем не менее женился на хорошенькой девушке из Уайтчепела, достаточно терпеливой, чтобы освоить язык жестов. Понадобилась немалая сила характера для торговли с рыночного лотка, если тебе приходилось писать мелом на доске, общаясь с покупателями, а в кармане держать карточку с крупно выведенным печатными буквами словом «СПАСИБО!», показывая ее всякий раз, когда у тебя что-то покупали. Но брат управлялся с лотком так хорошо, что Тони одолжил ему денег на переезд в настоящий магазин и наем продавца. Гарри и здесь вполне преуспел. Все-таки деловая хватка была их общей семейной чертой.

Теперь кухонный нож приобрел должную остроту. Пробуя лезвие, он даже порезал палец. Прижал ранку к губам и вернулся в кухню.

Там уже хозяйничала мать. Лиллиан Кокс была низкорослой и полноватой женщиной – ее сын унаследовал склонность к набору лишнего веса, но, слава богу, немалый рост, – и обладала такой незаурядной энергией, какую трудно ожидать от типичной матроны шестидесяти трех лет от роду.