– Я готовлю тебе тосты к завтраку, – сказала она.

– Прекрасно, – он положил нож на место и нашел бинт. – Будь поосторожнее с этим резаком. Я немного переточил его.

Она тут же переполошилась из-за его пустякового пореза, заставила сунуть палец под холодную воду и досчитать до ста, после чего наложила антисептическую мазь, ватный тампон, а сверху намотала бинт, скрепив его безопасной булавкой. Он стоял смирно, позволив ей делать, что она считала нужным.

– Какой у меня хороший мальчик, – разохалась она. – Всегда поточит для матери ножи. Такой заботливый. Но зачем ты поднялся в такую рань?

– Вывел собаку погулять в парк. И мне нужно было кое-кому позвонить.

Она недоуменно спросила:

– А чем тебе плох телефон в гостиной?

Он склонился над плитой, со смаком вдыхая аромат от уже жарившегося на сковородке бекона.

– Ты же сама все знаешь, мама. Старина Билл прослушивает нашу линию.

Она сунула ему в руки чайник.

– Ладно. Отнеси это в комнату и разлей по чашкам.

Он взял горячий чайник, перешел в гостиную и поставил его на специальную подставку. На квадратном столе, накрытом вышитой скатертью, уже лежали два столовых прибора, были приготовлены солонка, перечница и бутылочки с соусами.

Тони сел ближе к камину, где обычно сидел отец. Не вставая со стула, дотянулся до серванта и достал две чашки и два блюдца. Он снова вспомнил отца. Как тот надзирал за семейными трапезами, пуская в ход свой сленг кокни: «А ну-ка, убрать грабли на место!» – командовал он, стоило кому-то поставить на стол локти. Одного Тони не мог простить отцу – его отношения к матери. При своей привлекательной внешности он имел много женщин на стороне и частенько покупал джин для них, но не приносил домой. Тогда Тони и его брат еще промышляли тем, что ходили на рынок в Смитфилде и украдкой собирали под столами и лотками всевозможные отходы, которые можно было за несколько медяков продать на мыловаренную фабрику. Кроме того, отец не служил в армии. Но во время войны от призыва уклонились многие из уличной шпаны.

– Ты нальешь нам наконец чая или опять заснул на ходу? Если так, то лучше отправляйся обратно в кровать. – Лиллиан поставила перед ним тарелку с едой и уселась напротив. – Ладно, теперь уж я сама.

Тони взял в руку вилку, держа ее так, словно это был карандаш, и начал завтракать: яичница, бекон, колбаски, подливка из консервированных помидоров и несколько ломтиков поджаренного хлеба. Он уже набил рот, когда догадался взяться за коричневый китайский соус, – после утренней прогулки у него разыгрался зверский аппетит.

Мать подала ему чашку с чаем.

– Даже не знаю. Мы всегда звонили из дома без опаски, пока был жив твой отец, да упокоит господь его душу. Он все делал так осторожно, что Старина Билл ни о чем не догадывался.

Тони хотел ей напомнить, что при отце у них еще не установили телефон, но предпочел промолчать. Хотя не удержался от другого замечания:

– Да уж, он был таким осторожным, что умер рванью подзаборной, остался нищим. – Но зато честным малым.

– Неужели? Прямо-таки честным?

– Ты, черт побери, отлично знаешь это. И никогда не смей мне перечить, когда мы толкуем о твоем папаше.

– Мне не нравится, когда ты чертыхаешься, мамочка.

– Тогда не вынуждай меня.

Тони стал есть молча и быстро расправился с остатками. Допил чай и начал снимать упаковку с сигары.

– Еще чаю? – спросила мать, забирая чашку.

Он посмотрел на часы.

– Нет, спасибо. Мне нужно еще закончить пару дел, – он раскурил сигару и поднялся.