Именно так взирал камердинер Кеша на поле короткой битвы. Казалось, он с первого появления Сергея в их доме догадывался, что все закончится дракой с манекеном, разнесенной вдребезги ванной комнатой, танцами голышом на столе и прочими сомнительной ценности поступками, какие только может совершить охранник певца Джоника.

– Ринат Ильдарович ищет? – выдавил Бабкин, не сразу вспомнив, как зовут Джоника по-настоящему.

– Татьяна Вадимовна.

Сергей нахмурился. Какая еще Татьяна Вадимовна?

– Медведкина, – подсказал Грегорович.

– Зачем я ей понадобился? – вслух подумал Бабкин.

– Партию умирающего лебедя танцевать? – предположил Грегорович.

Сыщик побрел к дверям. Камердинер посторонился.

– Осторожнее.

Сказано было так тихо, что Бабкин сперва решил, будто ему показалось. К тому же Иннокентий сохранял то же выражение сокрушенного понимания с оттенком обреченности, которое может возникнуть на лице торговца посудой, в лавку которого привели слона.

– Простите, – на всякий случай мрачно сказал Бабкин.

– Внимательность еще никому не вредила.

Сергей очень пристально посмотрел на камердинера. Тот вежливо улыбнулся одними губами и кивнул, словно приглашая к выходу.

К облегчению Бабкина, балерина выглядела не так, как во время их последней встречи. Спортивный костюм того розового оттенка, который бывает у чисто вымытой свиньи, на ногах шлепанцы с пушистыми помпонами. Похоже, Татьяна решила расслабиться.

– Сереженька! Ты мне нужен как мужчина!

Бабкин вздрогнул.

– Я оставила в машине коробку со своим платьем. А оно такое тяжелое! Ты спасешь хрупкую женщину, если дотащишь его.

Сергей облегченно выдохнул. Его всего лишь подряжают работать грузчиком.

Татьяна взмахивала ресницами невероятной длины и мило улыбалась. Сергей принужденно улыбнулся в ответ.

– Разумеется, Татьяна… э-э-ээ… Вадимовна.

– Просто Танюша.

– Танюша, – с трудом повторил Бабкин.

Милая улыбка исчезла с губ, и Татьяна заговорила деловито и сухо:

– Одному не справиться. Водитель Богдана поможет. Только сюда не тащи, оставь в гостевой на первом этаже. Следующая дверь за оранжереей. И ради бога, не урони! Обещаешь?

– Постараюсь.

Балерина протянула руку и непринужденно пощупала бицепс Бабкина.

– Ой! – восхитилась она. – Настоящий Буцефал!

«Дожили. Теперь я конь».

– Ну, иди же скорее! Хочу свое платье!

И Бабкина, подталкивая в спину, выставили в коридор.

– Беремся?

Никакая это была не коробка, а полноценный сундук. Разве что не кованый. С ручками, как полагается, и фигурной скобой на крышке.

– Ты справа, я слева.

Едва приподняв край, Бабкин мысленно присвистнул: сундук весил не меньше шестидесяти килограмм. Совершенно непонятно, как водитель в одиночку вытащил его из багажника.

Что ж там за платья такие? Из малахита?

Будь на месте Бабкина человек менее сильный, он сдался бы на десятом шаге. Но после стыдной драки с манекеном Сергей должен был реабилитироваться хотя бы в собственных глазах. Так что он мужественно тащил сундук, надеясь только, что взмокший и краснолицый водитель не сбежит, оставив его на полпути.