— Ты пришел из-за меня?

Девлин хотелось и услышать „да“, и одновременно стало страшно, что возможная гибель Клейна будет лежать камнем на ее совести. Клейн присел на краешек кровати и принялся натягивать спортивные туфли Гарви.

— То, что ты оказалась здесь, ускорило мой приход сюда, но в принципе эта новость застала меня уже в пути.

— Так зачем ты пошел?

— Не знаю…

Клейн шнуровал туфли, и Девлин не видела его лица.

— Может быть, я просто не мог не прийти.

Безо всякой на то необходимости Клейн распустил только что затянутый узел на левой туфле и завязал его снова, не поднимая головы. Девлин подошла к нему и запустила пальцы в его волосы. Клейн обнял ее за бедра и притянул к себе так, что его отросшая за день щетина стала покалывать живот девушки. Спустя некоторое время Клейн отпустил ее и, пройдя к другому концу кровати, встал на колени, по-прежнему пряча лицо. Отодвинув кровать в сторону, он, приподняв одну половицу, вытащил старую бутылку из-под виски „Джек Дэниэлс“, наполненную прозрачной жидкостью.

— Лучшая во всем этом доме, — торжественно провозгласил он и улыбнулся, вновь овладев собой. — Легендарный „Ирландский самогон Дохерти“! Много лет назад эту штуку сварил боец Ирландский Республиканской Армии, сидевший за контрабанду оружия. Это, должно быть, последние капли.

Он поднялся с колен и двинулся к двери.

— Пошли, — позвал он Девлин. — Нам есть, что отпраздновать.

Девлин заглянула в его глаза, и ее сердце сжалось.

— Да, — согласилась она, — есть. Иди, я тебя догоню.

Клейн невероятным образом скривил губы и подмигнул.

— Как прикажете это понимать? — спросила девушка.

— Это моя ковбойская ухмылка! — оскорбленно ответил Клейн.

Он выгнул бровь; Девлин захохотала.

— Ну как, слюнки уже потекли?

Девлин, не переставая смеяться, сложила указательный и большой пальцы руки колечком и показала их Клейну.

— То-то, — самодовольно сказал Рей и, открыв дверь, вышел.

Девлин оделась и положила револьвер в правый задний карман своих „левисов“, прикрыв его рукоятку выпущенной сзади блузкой. Задув свечи, она спустилась по лестнице. По дороге она обогнала Джимпа Коттона, ковылявшего на своей загипсованной ноге. Его распухшая, разукрашенная татуировкой харя исказилась в гримасе, которую он, надо полагать, считал завлекательной улыбкой. Девлин обошла его подальше.

— Все матросы на насосы, да, док? — крикнул Джимп ей вслед.

Не обращая на него внимания, Девлин вошла в помещение медпункта. Здесь никого не было. Пройдя через душевую, Девлин остановилась. Двери в аптеку были распахнуты: Клейн, Коули, Уилсон и Галиндес расположились на другом конце длинного лабораторного стола и стоя пили „Ирландский самогон Дохерти“ из разнокалиберных мензурок и мерных баночек. Затем в поле зрения возникло изможденное, но веселое лицо Винни Лопеса и его рука со стаканом, потянувшаяся за добавкой. Девлин смотрела, как Клейн наклонился к Уилсону и что-то сказал ему на ушко, Уилсон от души расхохотался, а сам доктор легонько ткнул его в забинтованный пластырем живот и тоже засмеялся. Затем Коули показал на Клейна пальцем и неразборчиво что-то произнес, сопровождая словами „этот белый раздолбай…“ Рей ему тоже что-то невнятно ответил про „десять кило дерьма, втиснутые в мешок, рассчитанный на пять“, и тогда расхохотались уже все, включая и вечно сурового Галиндеса. Пока Коули вновь наполнял стаканы, Девлин снова разобрало до слез, потому что она любила этих ребят. Всех сразу. Эти чертовы мужики, непостижимые, измученные и глупые, гоготали как сумасшедшие на этом корабле дураков, плывущем в бурном море.