Вонючий паскудный нигер Стоукли Джонсон драл его Клодину всеми возможными способами.

Очередная картинка: сцепившиеся тела, замедленные движения. Опускающиеся бедра. Черная потная кожа…

Желудок Эгри болезненно сжался. Сжав зубы, он с трудом удержал поток желчи, смешанной с непереваренными остатками утренней яичницы, и, сглотнув, поднялся на ноги. Стены камеры заходили ходуном. Окурок „Лакки Страйк“ догорел до пальцев, и Эгри опустил глаза: красный кончик сигареты обжигал его, наполняя воздух смрадом горящей кожи. Боль казалась такой далекой и желанной, что Эгри страстно возжелал ощутить ее, и она не заставила себя долго ждать: рука Эгри дрогнула, окурок упал на пол. Сознание Эгри избавилось от мучительных сомнений — он знал, что надо делать. Начальничек стал вести себя так, будто на самом деле был здесь командиром. Ничего, Нев Эгри покажет ему, кто по чем. Прикинув, во что обойдутся предстоящие действия, Нев решил, что готов платить. Ничего, они все тоже заплатят. Эгри наступил на окурок и содрал с себя рубашку. Пора вернуть Клодину домой.

Теперь, без нее, Эгри один жил в четырехместной камере, расположенной в дальнем конце нижнего яруса блока „D“ и оборудованной в соответствии с принятыми среди пожизненников „Зеленой Речки“ понятиями о роскоши. Тут были цветной телевизор и видюшник с коллекцией порнографических лент, музыкальный центр, кровать с пружинным матрасом и деревянное сиденье на очке параши. Холодильник. Четырехскоростной вентилятор. На двери висела муслиновая занавеска, создавая атмосферу приватности, но в то же время просвечивая настолько, чтобы силуэт каждого человека, подошедшего к двери, вырисовывался на ткани. А в соседней камере днем и ночью дежурили двое его парней, готовых в любую минуту принять на себя пулю или нож, предназначавшиеся Эгри.

Сам Эгри был мужчиной среднего роста, уже начинавшим лысеть, что невозможно скрыть короткой тюремной стрижкой. Его кожа белая, как свеча, была покрыта редкими рыжими волосками. Он имел от природы коренастую фигуру и крепкие мускулы, хотя и не был так раскачан, как эти пидоры-культуристы. Плечищи его смахивали на окорока; на левом красовалась эмблема Корпуса Морской Пехоты — череп с лозунгом „Честь Превыше Смерти“.

Эгри потянулся к аптечке, достал оттуда охапку разных бутылочек и по очереди проглотил таблетки „Мегавитамина“, немного женьшеня, грамм витамина „С“ и по пригоршне рыбного протеина и обезвоженных пилюль для печени, запив все это холодной минеральной водой „Эвиан“. Нев не знал, помогают ли эти таблетки от чего-нибудь, да и стоили они немало, но сейчас ему не следует пренебрегать даже малейшей поддержкой. У себя в камере Эгри никогда не держал запрещенных лекарств; наркотики всегда могли принести его парни: обычно в них возникала необходимость перед занятием сексом, намного реже — перед акциями устрашения или мести. Сексом Эгри не занимался уже давно: две чертовых недели… Поставив бутылку на место, Нев осознал, что в нем поселилось чувство глубокого спокойствия. Это, как ничто другое, подтверждало, что план, который он запускает в действие, был единственно правильным.

Подняв с кровати матрас, Эгри достал самодельный бронежилет местной работы, гарантировавший полную защиту от ножей и бритв. Эти доспехи были сделаны из двух слоев кожи, склеенных эпоксидной смолой, в которую была запрессована мелкоячеистая сетка из металлической проволоки. Просунув голову в отверстие посредине, так что жилет прикрывал торс сзади и спереди, Эгри затянул шнуровку по бокам.