Аргон поднял меч, Осгод поднял меч. Они стояли друг напротив друга, совершенно позабыв о том, что рядом находились тысячи кричащих, сражающихся солдат.

Возможно, все, чего Аргон добился в своей жизни, вело к этому моменту: к моменту, когда он сможет отомстить за своего отца. Сильф зарычал, Беренгарий бросился в атаку, и их мечи столкнулись с оглушительным грохотом.

На этот раз соперник Аргону достался опасный. Осгод являлся правой рукой Алмана Многолетнего долгие годы, он считался самым сильным воином Калахара. Еще никому не удалось победить его и даже ранить. Невероятно высокий, обученный, мастер своего дела, для которого лишить жизни человека ничего не стоящий ритуал. Сильф старался менять положение, перепрыгивая с ноги на ногу, как его и учил отец.

«Правильно дыши, правильно двигайся», звучали в голове слова Эстофа.

Но отражать выпады Осгода было невероятно сложно. Он с такой силой взмахивал мечом, что сильфа от ударов отталкивало в сторону. Он стискивал зубы, отпрыгивал все дальше и дальше, а Осгод наступал, будто бы черная смерть в сверкающих доспехах. Без лица, без голоса и прошлого. Величественный палач, намеревающийся лишить жизни.

Аргон в очередной раз оступился и неожиданно рухнул на землю. Беренгарий ловко замахнулся, оглушительный свист разнесся по воздуху, и его меч вонзился в паре дюймов от головы предводителя. Он перекрутился, попытался встать, а гигант свирепо ударил его по животу, и Аргон поднялся над землей и рухнул на нее, выхаркивая кровь. Сильф резко вдохнул, выдохнул. Он все слышал: «Почувствуй врага, стань врагом». Его отец кричал так громко, что заглушал ор обезумившей от ярости толпы.

«Поднимайся, Аргон».

Аргон в отчаянии помотал головой.

«Поднимайся!»

Осгод Беренгарий поднял над собой меч, и тот заблестел в солнечных лучах. Сильф понимал, что, возможно, это последние мгновения в его жизни, и что он умрет, как и отец, как и Нуба, как и Томми. Что он не сумеет отомстить за Эстофа и больше не увидит Эльбу и Ксеона. Он больше не увидит Долину Ветров.

«Поднимайся, сынок, давай же! Поднимайся!»

Меч Осгода медленно опускался, и время, казалось, остановилось. И Аргон зарычал изо всех сил, словно дикарь, словно горный лев, и стремительно поднялся на ноги.

Осгод промахнулся. Он попытался вновь пронзить предводителя, но тот отпрыгнул в сторону. Аргон прислушивался к голосу своего отца, как никогда раньше. Измотанный, но окрыленный чувством ярости. А самое главное теплилось внутри предводителя. И об этом сокрушительном оружии никто не догадывался. Даже сам сильф.

Аргон не просто мстил за отца. Он мстил за человека, которого любил.

Любовь придала сильфу такую незыблемую силу, что через мгновение острое лезвие прокатилось по незащищенной доспехами лодыжке Беренгария, а потом и по его руке. Из горла титана вырвались ругательства, а Аргон вихрем обошел соперника и нанес жесткий удар со спины. Осгод разъяренно попятился назад.

— Что ты говоришь? Издеваясь, спросил сильф. Злость, ненависть и презрение. Все эти чувства слились в единую боль, которая вырвалась из предводителя вместе с криком! И он вонзил нож в ребра Беренгария, и Беренгарий свалился на колени. Аргон прижался щекой к холодному шлему и прокрутил лезвие, делая дыру в животе солдата шире. Мне бы хотелось сказать тебе пару слов, ты не против?

Аргон порывисто вынул меч, и мужчина со стоном согнулся. Сильф тяжело дышал. Он вытер о рубаху окровавленное лезвие, обошел воина и остановился прямо перед ним. В поединке Осгод задел его плечо и торс, а он даже боли не чувствовал.

— Хочу назвать свое имя.

Беренгарий подался вперед, свирепо взмахнув мечом, но предводитель отпрыгнул в сторону и выбил ногой оружие мужчины.

— Хорошая попытка, он смахнул с лица капли пота, но бессмысленная.

— Кто ты такой?

Внезапный порыв ветра сорвал с головы Беренгария серебряный шлем.