Она посадила мужа обратно, надавив ладонью на его плечо, а потом перевела серо-голубые глаза на гостя. Ее пальцы сплелись в замок на животе.

— Полагаю, вам не понравился тон моего мужа.

Эстоф хмыкнул. Он знал, кто перед ним стоит, и красота ее голоса, как и хрупкость ее движений, не пускали ему пыль в глаза.

— Миледи…

— Королева, поправила его женщина и расправила плечи. Прошу прощения, меня задержали на севере города. Прогнившие стволы рухнули под тяжестью лачуг.

— Вековые дубы не гниют.

— Теперь гниют. Женщина села рядом с мужем и разгладила юбку на коленях. Она не была похожа на Милену де Труа из Станхенга. Н екоторым людям она внушала ужас. В народе поговаривали, что королева не могла иметь детей, и потому душа у нее чернела и сгорала, как угли в пламени. Вы пришли к соглашению, или разговор только начался?

— Наш дорогой сильф, Алман махнул вперед и ядовито ухмыльнулся, хочет стать нам союзником.

— Интересно, женщина подняла подбородок, это правда?

— Я имею право…

— Вряд ли. Эстоф в изумлении вскинул брови, а она продолжила. Прав у вас здесь нет. И не думаю, что они появятся. Мы же с вами не малые дети. Нам прекрасно известно, что именно ваши люди долгие годы обворовывали наши казну.

— В вашей казне много золота.

— Едва ли это причина.

— Я не вижу смысла оправдываться перед вами, миледи, Эстоф сделал ударение на последнем слове и растянул губы в кривой улыбке. Прошлое было, его нельзя изменить. Но будущее в наших руках.

Офелия Уинифред свела брови и посмотрела на мужа. Они идеально подходили друг другу, они излучали холод, безразличие и презрение. Алман и вовсе казался безумным. На его лице пылали багровые синяки под глазами, как будто он сильно болел. Когда женщина сжала руку Алмана в своих пальцах, Эстофу показалось, что две скульптуры превратились в снежный вал, способный уничтожить все живое, что находилось у него на пути.

К ороль Вудстоуна вновь презрительно уставился на гостя.

— Я твой Король. Его губы тронул звериный оскал. Признай это, дикарь, и тогда наше будущее ступит на одну дорогу.

Эстоф усмехнулся. В глубине души он чувствовал, что на него надвигалась ужасная беда, но все же беду он встречал с усмешкой.

— Попробуй приручить ветер, Алман. У тебя ничего не выйдет.

— Твои люди могут встать на мою сторону из уважения к тебе или из страха ко мне. Угольные глаза короля наполнились мраком. Он подался вперед и прошипел, выбирай.

Вряд ли Эстоф мог выбирать. Он откинул назад голову, посмотрел на серое небо, а потом зажмурился. Ветер обдул его обгоревшую кожу. Эстоф подумал о сыне. Его руки сжали рукоять меча, а сердце камнем упало вниз. Когда он вновь посмотрел на короля и королеву Вудстоуна, в его глазах застыла глубокая печаль.

— Мой ответ тебе известен, он потер нос, полагаю, домой я не вернусь.

— Полагаю, вернешься, ответил Алман, но не в этой жизни.

Эстоф усмехнулся, а потом, вытащив меч, вперед ступил Осгод Беренгарий.

КСЕОН

— Нет! Девочка подняла руки. Нет, Эльба, пожалуйста, нет!

Сестра пронзила ее сердитым взглядом, и Риа больше ничего не услышала, она вдруг почувствовала, как внутри стало больно. Руки безвольно упали. Время замедлило ход. Все молитвы застряли в горле, и Риа оцепенела. Она смотрела на мир огромными глазами! И ничего не видела. Незнакомец уносил ее дальше от шатра, лик родной сестры становился все расплывчатей. В темноте ночи, в неразберихе и хаосе, сквозь вопли и ругательства, они неслись вперед, а Риа молчала. Она крепко держалась пальцами за плечи мужчины и сипло дышала. Д ым от костра щипал глаза, или это был вовсе не дым.

Вскоре к ним подошел еще один незнакомец.