По всем признакам он должен был курить "Памир"

или, по крайней мере, "Приму", но "Стюардесса" тут, на берегу Светлого озера, в глухом Полесье... Шугалий и в области уже давно не видел таких сигарет:

осторожно вытащил из пачки одну, заметив:

- Богато живете!

- Угощают... - Луговой ловко выбил заскорузлым пальцем сигарету и себе.

- Уважают?

- Сазанов больше уважают...

Шугалий не надеялся на такую откровенность, посмотрел Луговому в глаза, и оба засмеялись.

- У меня к вам, Евген Маркович, несколько вопросов, - сказал капитан.

- Так прошу в дом.

Оттуда несло тухлой рыбой, и Шугалий поморщился. Бригадир сразу же повернул обратно.

- У нас вон там, под деревьями, скамейка стоит, в затишке, мешать не будут.

Направляясь к скамейке, Шугалий спросил:

- Где вы были, Евген Маркович, в субботу и воскресенье семнадцатого и восемнадцатого августа?

Луговой остановился и сказал, снисходительно глядя на капитана:

- Вот оно ч-то... Капнул кто-то на меня? У нас слух пошел: убили ветврача... А ежели убили, то должен быть убийца. На меня наговаривают?

- Но вы не ответили...

- Мы уже десять дней в Пилиповцах. - Бросил окурок, затоптал голой пяткой. - Всей бригадой.

- И никуда не отлучались?

- Ребята в село за пивом ходят, а у меня и без того разных дел много.

- Значит, семнадцатого и восемнадцатого августа были тут, в бригадной усадьбе.

- Если можно это назвать усадьбой... Восемнадцатого буря была, мотор ремонтировали. Помпа отказала, греться начал. Полдня просидели.

- А накануне?

- С утра сети выбрали, отдыхали и "козла" забивали. Вечером снова за сети. Эй, Микола и Степан, идите-ка сюда, - крикнул он парней, ремонтировавших сети. - Расскажите товарищу, что делали семнадцатого и восемнадцатого. - Он деликатно отошел в сторону, чтобы даже своим присутствием не влиять на подчиненных, и через несколько минут Шугалий убедился в безупречном алиби Лугового. Подошел к скамейке, на которой сидел бригадир.

- А кто капнул? - неожиданно спросил тот. - Конечно, - вздохнул он, не скажете, но все равно дознаюсь и морду набью. Пускай потом судят за хулиганство, но, ей-богу, набью!

Шугалий закурил и начал издалека:

- Вот вы из Любеня, а мне рассказали, как в сорок четвертом бандеровцы...

- Это вы про нападение Стецишина?

- Ага, слышал, что бандеровцы полгорода вырезали.

- Ну, полгорода - это брехня, но по официальным данным что-то около двухсот убитых.

- И вы были в ту ночь?..

- Был. - Глаза у Лугового потемнели. - Был, черт бы их побрал, и еле выбрался из переделки. Если бы помощь опоздала, и я бы там лежал.

- Работали шофером в больнице?

- А вы успели изучить мою биографию.

- Просто заглянул на заводе в отдел кадров. Вы сами об этом писали...

- Листок учета?

- Анкетные данные. Иногда за одной строчкой...

- Точно! - оживился Луговой. - Вот и в ту ночь...

- Расскажите.

- Зачем это вам?

- Но ведь такое невозможно забыть.

- Невозможно, - согласился Луговой. - Сколько буду жить, не забуду. Я тогда только из армии демобилизовался. Тяжелое ранение. Легкое зацепило... - Он пожал плечами, и Шугалий увидел у плечика майки белый рубец. - Рана еще не совсем зажила, да попросили в больнице пошоферить, людей нет, а им какуюто списанную машину выделили. Почему же не выручить - пошел. А в ту ночь бандеровцы и на больницу напали. Слава богу, у главврача знакомые офицеры ночевали. Три автомата да у сторожа карабин. Я из этого карабина двоих уложил. Кое-как отбивались, пока из Озерска помощь не пришла. Медалью меня еще наградили - "За отвагу".