ТОТ, КТО СПИТ…

Туман беспокойно клубился, извивался, складываясь в темные тени, каждая из которых могла оказаться врагом. Шэнн припал к песку, напрягая все чувства, следя за туманом. Он был уверен, что ему не померещился шорох. Кто бы это мог быть? Одна из ведьм, следящая за ним? Или еще один бедолага, так же, как и он, потерявшийся в сумраке? А может быть, это Торвальд?

Но юноша больше не слышал шороха ног. Он даже не знал, с какой стороны донесся тот звук. Может, другой так же затаился и прислушивается к его собственным шагам? Шэнн облизал губы. Искушение окликнуть другого, такого же, как он, путешественника было очень сильньм, и только осторожность заставила его молчать. Он приподнялся на четвереньках, не соображая, в какую сторону шел раньше.

И Шэнн так и пополз на четвереньках. Если этот другой ожидает идущего человека, его собьет с толку ползущая фигура. Юноща снова замер и прислушался.

Он был прав! Снова донесся приглушенный шорох шагов. Теперь этот шорох стал громче, значит, другой приближался. Шэнн встал, протянув руку к станнеру. Ему захотелось ударить лучом вслепую, наугад, лишь бы попасть в другого.

Тень – нет, это двигалось быстрее, чем тень, быстрее, чем клубы тумана, это двигалось уверенно, и прямо к нему. Но благоразумие все еще удерживало Шэнна от оклика.

Силуэт обрисовался четче. Человек! Это мог быть только Торвальд! Впрочем, учитывая, как они расстались, Шэнну не очень хотелось с тем встречаться.

Тень вытянула вперед длинную руку, словно отодвигая в сторону разделявший их туман. Шэнн вздрогнул, словно зеленая дымка внезапно превратилась в снег. Потому что туман неожиданно рассеялся и теперь они стояли в просветленном коконе.

И перед ним предстал не Торвальд.

Шэнна охватило ледяное объятие старого, давно забытого страха, он застыл на месте, из последних сил надеясь, что это все‑таки мираж.

Эти руки, заносящие над головой плеть, готовую хлестнуть… грубый сломанный нос, шрам от ожога бластера, тянущийся по щеке к изуродованному уху… и злобная, злорадная ухмылка. Пальцы постукивают по рукояти плетки, плетка еле заметно шевелится в ладони хозяина, толстые пальцы охватывают ее поудобнее, сжимают… Еще секунда – и плеть метнется вниз, огненной обжигающей лентой опустившись на беззащитные плечи Шэнна. А затем Логэлли будет смеяться, смеяться, а его подпевалы, шастающие рядом, как шакалы вокруг льва, подхватят садистский смех.

Подпевалы… Шэнн повел глазами вокруг. Нет, это вовсе не огромный бар Большого Страйка. Да и сам он уже не тот запуганный парнишка, над которым издевался Логэлли. Он… но плеть тем не менее опустилась на плечи Шэнна, как и много лет назад, и обожгла его кровавой вспышкой мучительной боли. Но ведь Логэлли давно мертв, запротестовал разум Шэнна, не желая мириться с тем, что видели его глаза, и с болью в плечах и груди. Этого бандита со Свалок выбросили в космос шахтеры с другой планеты, которых потом тоже прикончили. Властям они объяснили, что наемник пытался убежать в системе Аякса.

Логэлли снова поднял плеть, готовясь хлестнуть еще раз. Шэнн стоял лицом к лицу с человеком, который умер пять лет назад. Или – Шэнн прикусил губу, отчаянно соображая, – может быть, он стоит перед пустым местом? Логэлли был страшным сном его детства, которого воскресили ведьмы планеты Колдун. А может даже, Шэнна самого подвели к тому, чтобы он воссоздал и человека, и обстоятельства их первой встречи, чтобы все остальное довершил страх, чтобы страх сломал его? Сон может оказаться истиной или ложью. Логэлли был мертв, значит, этот сон – ложь. Он должен быть ложью.

И Шэнн с улыбкой шагнул навстречу ухмылявшемуся людоеду из его детских кошмаров. Его рука соскользнула с рукояти станнера, он свободно опустил ее. Юноша видел, как плеть опускается, видел злобу, сверкнувшую в маленьких глазках.