— Вот… — Таемлу поспешно откручивала пронизку от своего жреческого ожерелья. — Вот, возьми… Я тоже тебя люблю…

ЛУННАЯ РАДУГА

Дружный смех, раздавшийся из-за мраморного исполина, несколько озадачил Мавута, он совсем другого ждал от обречённых беглецов…

— Молитесь, дети, — выпуская последнюю стрелу, проворчал Меалон. — Нам с Твердолюбом… Да что говорить… А на вас грехов нет, вы ещё ничего худого в жизни не сделали… Может, Те-Кто-Хранят-Круг вас и услышат…

Бусый вовсе не считал себя таким уж безгрешным, но с этим некогда было разбираться. Он крепко взял за руки Таемлу — особым образом, как учил Горный Кузнец. Вызвал внутреннюю улыбку…

Он и сам не мог бы сказать, что это была за молитва. Звучали ли в ней слова, и если да, то какие? Или он просто завыл, бросив в Небеса клич своего рода? Просил ли помощи у Тех-Кто-Хранит-Круг — или рассказывал Им, как это невозможно, чтобы Таемлу замучил и утащил с собой мерзкий мертвец? Всё внешнее было неважно. Имело значение лишь то, что Бусый вновь ощутил дыхание потока Силы и растворил себя в нём, устремляясь вслед за бушующим пламенем вверх. Всем своим существом — к невидимым за тучами звёздам, к защитнице Луне. Отдал все силы, щедро подарил их Огню, чтобы рыжекудрый сумел превозмочь Тьму, пробить давящие тучи, вырваться на свободу.

И почувствовал, как Таемлу, помогая, тоже отчаянно бросила всю себя ввысь…

Пламя костра взвыло с таким оглушительным торжеством, что от неожиданности Мавут даже остановился. В спину сразу ткнулся Хизур, но Владыка не заметил прикосновения. Ему открылось зрелище, равного которому он не видел никогда в жизни. И даже не подозревал, что такое вправду возможно.

Костёр исчез, превратившись в свистящий огненный столб, в исполинское копьё, в отточенную пылающую стрелу. Мраморных исполинов озарил неистовый свет…

И грянул удар. На земле родилась молния и ударила в тучи. Она пропорола их, разметала, огненной метлой вымела с неба. В омытой черноте замерцали скопища ярких звёзд, выплыла огромная Луна, излила на горы и лес мягкое целительное серебро… Ветер подхватил мокрые обрывки туч и понёс, превращая в кружевную молочную рябь…

Если бы некий рисовальщик сумел достойно запечатлеть эти звёзды, лунный лик и разлёт облаков, — он прославил бы своё имя на столетия вперёд.

Но главным в распахнувшемся небе было всё же не это.

Милосердная Кан послала им радугу. Лунную Радугу. Величественную и огромную. Простёршуюся прямо над головой. От окоёма до окоёма… Из чистейшего серебряного света. Ярко-белая нить посредине — и расходящиеся по обе стороны, постепенно меркнущие полоски…

Имя рисовальщика, сумевшего передать благодатный свет этой Радуги, обрело бы бессмертие.

Мавут наконец очнулся от потрясения и вновь рванулся вперёд. Чудеса чудесами, а беглецы всё равно будут схвачены. И подарены Хизуру…

Но что случилось?

Туда, где только что пылал костёр, теперь низвергался водопад прозрачного лунного света.

Мавут почуял неладное.

— Не дайте им уйти! Стреляйте! Стреляйте!..

Его приказы всегда исполнялись мгновенно. И не было вины Мавутичей в том, повеление запоздало. Меалон уже вёл в поводу Гзорлика, на спине которого устроился Твердолюб, а за стремена с разных сторон держались Бусый и Таемлу. Вот они свободно и неторопливо вошли внутрь лунного водопада и начали подниматься по нему прямо к Радуге, ступая точно по тверди. А стрелы, посланные им в спину, отскакивали от незримой стены.

— И-й-а-а-р-р-ха-а-а-ха-а-а-а-а!

Мавут рванул из ножен меч саккаремского Стража. Увенчанный волшебным камнем. Почти всесильный… Поднял высоко над головой… И, ощущая в ладони нестерпимое жжение, отвёл клинок в широком замахе…

Свистнул рассекаемый воздух.