Плиний Кнехт досадливо метнул в тихие воды пруда плоский камень, и тот заскакал по темной поверхности, оставляя за собой расходящиеся круги.

– А что делать? – печально спросил Ромул Луций. – Я у одного старика уже спрашивал, как из легиона на дембель уйти. Знаешь, что он мне сказал? Только смерть может освободить от почетной службы в легионе. Понял? Только смерть!

– Что ж нам ждать, когда они нас до смерти запорят? – уныло сплюнул в воду Плиний. – И так уже все очко в шрамах!

– Дезертировать надо, – авторитетно сказал Ромул Луций. – И рвать когти из района. Ты говорил, что у тебя тетка на Урале живет?

– А поймают? – вздохнул Кнехт. – Хорошо, если только выпорют. К этому мы, блин, уже привыкли. А если за дезертирство у них другие наказания?

Ромул Луций помолчал, задумчиво глядя на камыши.

– Децим, что без риска не обойтись, – сказал он. – Районное начальство их прячет, карантин объявили, чтобы в Бузулуцк никого не пускать. Значит, кто‑то должен до области добраться, глаза там людям раскрыть. Явимся мы с тобой в областную ментовку или в КГБ, доложим, как разведчики, мол, вскрыли появление незарегистрированных вооруженных иностранцев на территории Бузулуцкого района. И не только, братила, вскрыли, но и внедрились в их ряды для выявления коварных намерений захватчиков…

Плиний Кнехт не то всхлипнул, не то засмеялся.

– Ну, Рома, да ты чудила на букву "М". Ты посуди сам. Явимся мы к ментам, расскажем им про римлян древних. Ты бы в такое поверил? Хрена лысого ты бы в это, Рома, поверил! А если в области в ментах сплошные дебилы сидят и они нам поверят, то для проверочки один хрен Дыряеву позвонят. И чем все закончится? Психушкой это все, психушкой закончится! Какие римляне? Какие мечи? Пропишут нам, братан, смирительные тельняшки и уколы в задницы наши многострадальные делать начнут. И будем мы в психушке клопов давить, пока от санитаров шарахаться не начнем. Здесь тебя за неделю четыре раза выпороли? Там, братан, за день недельную норму выписывать будут. У меня дядя с Тростяновки в психушке лежал, уж он мне порассказывал о порядочках в дурдоме! Будут нас там, Рома, п…ть. В лечебных, блин, целях. Ты об этом подумал?

– Может, ты и прав, – печально согласился Ромул Луций. – Только нам с тобой и здесь ловить нечего. Я уже сидеть не могу от ихней педагогики. И самогону – хоть весь Бузулуцк обшарь – хрен найдешь. Туган подходит, братила!

– А все ты! – внезапно обозлился Плиний Кнехт. – Юрисдикция цезаря! Юрисдикция цезаря! Цезарь далеко, а центурион близко. Знал бы заранее, я бы к их казармам ближе километра не подошел бы! В сестерциях будем жалованья получать! – похоже передразнил он Ромула. – В плетях мы его, блин, получаем. Согласно ведомости!

Ромул Луций хотел что‑то возразить, но передумал. И вовремя – по дороге к пруду шел корникулярий. Корникулярий был в спортивном костюме, но офицерское свое отличие в каптерку не сдал – рог на шлеме блестел не хуже шпиля на ленинградском Адмиралтействе.

– Ша, Плин! – бросил Ромул, вскакивая. – Погнали воду качать. Идет эта гнида однорогая! Засекет, что сачкуем, опять после вечерней поверки к ликторам пошлет. У меня очко не железное, ему, не как сердцу утесовскому, покоя хочется.

Они взялись за красный пожарный насос, заставляя воду пениться и шипеть в трубе. Ручной насос римляне конфисковали в местной пожарной специально для обеспечения работой провинившихся. Скучать Плинию Кнехту и Ромулу Луцию не приходилось.