Они взялись за красный пожарный насос, заставляя воду пениться и шипеть в трубе. Ручной насос римляне конфисковали в местной пожарной специально для обеспечения работой провинившихся. Скучать Плинию Кнехту и Ромулу Луцию не приходилось.

Корникулярий, увидев их за работой, остановился, понаблюдал из‑под руки, что‑то одобрительно крикнул и повернул по направлению к школе, где располагались римские казармы.

– Слышь, Плин, – работая насосом, сказал Ромул Луций. – А может, в самом деле не надо воровать и водку жрать? Как там корникулярий нам говорил: живи по уставу – обретешь ты честь и славу. Вдруг он прав? А?

– Для дураков все это, Рома! – Плиний Кнехт выпрямился и утер рукавом спортивного костюма трудовой пот со лба. – Кто смел, тот и съел. Вот если бы мы ихнюю кассу с сестерциями взяли, тут бы нам, братила, и была бы честь и слава!

– Да на хрен нам ихние сестерции? – хмыкнул Ромул Луций. – Что на них купишь? Головку от патефона?

– Не, братан, – сплюнул в воды пруда Плиний Кнехт. – Тупой ты все‑таки… извини, братила, я хотел сказать, не тупой, а неразвитый ты все‑таки. Эти сестерции в наши дни антиквариат, за них сейчас хорошие бабки срубить можно!

Нет, сколько же у нас все‑таки еще осталось мечтателей, верящих в пещеру Али‑бабы, в джиннов и домовых, в заговоренные клады и просто в знахарей и магов. Вон, один только Алан Чумак сколько воды людям с телевизора зарядил! И ведь верили же, давились в очередях на его целительные выступления. А он, между прочим, не ваши баночки, граждане, заряжал. Он свой банковский счет заряжал.

Дошло до того, что по Сибири, говорят, гастролировал парень один под именем Чумака. И что удивительно, он ведь тоже полные залы собирал и даже документы у него никто ни разу не проверил! Есть еще люди в русских селениях! Они навроде аверченского городового, который из всех полезных обществу людей выбрал старого еврея, который из пятаков шоколадки изготовлял посредством аппарата и происходящих в нем химических реакций.

Ромул Луций и Плиний Кнехт были именно из таких граждан. Их у нас много еще, желающих без особого труда на чужом горбу в рай прокатиться. При разговоре о сестерциях, за которые можно срубить хорошие бабки, глаза у Ромула Луция жадно и оживленно заблестели.

– А ты что – знаешь, куда их скинуть? – спросил он.

– Был бы товар, – туманно отозвался Плиний Кнехт, – а купец всегда найдется!

Забыв про насос, они сели на берегу пруда и зашептались, прикидывая, куда бы они потратили вырученные от реализации древних монет деньги. Ромул Луций в мечтах не уходил дальше грандиозной попойки с обнаженными блондинками в Гаграх. Сам он там никогда не был, но по телевизору все выглядело заманчиво и прекрасно. И, откровенно говоря, сам Ромул резонно полагал, что блондинки с коньяком морского отдыха испортить не могут.

Плиний Кнехт был воображением побогаче – он представлял себе покупку белых штанов и отъезд в Рио‑де‑Жанейро, куда так стремился герой единственной книги, прочитанной Кнехтом еще в десятом классе. Нормальный был анархист, балдежник такой, ну прям красная шапочка. Гнедой афер. Академик, блин. Можно сказать, борзой аллигатор. Умел баки забить. Классно бороду пришивал. Остап его звали. Точно, Остап Балдерис. Сначала он за стульями гонялся, потом жука одного подпольного с лимонами зашпилил, крутые бабки снял и за бугор подался, но его на границе румыны обули. Все, блин, отняли и до этого самого Рио‑де‑Жанейро не дали докандехать, козлы.

Пацаны с ним клевые были. Балаганов Саня и Пани‑ковский. Помнится, читая эту книгу, Плиний Кнехт животик надорвал. Но арбуз, честно говоря, только у этого самого Остапа Балдериса варил. Остальным только на вассере стоять. Больше, чем на атасника, никто из них не тянул.