Изменить размер шрифта - +
 — А мыли окно четырнадцать лет тому назад. Не представляю себе Алицию на террасе в это время суток.

— А что, комарики кусаются?

— Еще бы! Слушай, пока суд да дело, может, выгребем то, что у меня под кроватью? Она сказала, там полно всякого-разного.

— Да, уж. Полно — не то слово. В основном, тряпки. Ты права, пока гости тут, мы можем быстренько туда смотаться. Погоди, а собственно говоря, зачем?

— Ты что, не понимаешь? Там ведь будут Эльжбета с Олафом. Я-то в среднюю переселюсь за пять минут, а вот кровать в порядок привести так скоро не получится. Нет ли тут каких больших мешков для мусора? Раз тряпки, говоришь, то вряд ли они глаженые. Запихнем все в мешки и перетащим в ателье. Что скажешь?

— Алиция нас придушит, если мы оставим ее на съедение этому громкоговорителю, — убежденно заявила Мажена, но все-таки отправилась искать тару.

Я мобилизовалась и, как и обещала, переселилась в среднюю комнату. Процедура заняла минут десять. Мне было интересно, надолго ли хватит терпения Алиции? Впрочем, она и не в таких переделках бывала и наверняка проигнорировала весь этот поэтический помет. Мажена приволокла мешки. Мы выдвинули ящик из-под кровати. Там и правда были сплошные тряпки, рассовали все без разбору, старое и новое, по пакетам, и Мажена на цыпочках перетащила барахло в ателье, распихав там по углам.

— Это ж надо, сколько от этих гостей хлопот, — проворчала она чуть ли не с восхищением, отирая пот со лба.

— Главное, что ты провернула эту операцию. Честь тебе и хвала. Пожалуй, мы уже можем вернуться и намекнуть, что пора обедать… Или ужинать. Без разницы!

И тут я услышала Алицию. Я всегда знала, что слух у нее отличный, и сейчас в очередной раз в этом убедилась. Она, вне всякого сомнения, прекрасно ориентировалась в том, что мы вытворяем, как нам казалось, абсолютно бесшумно, а когда поняла, что чистка конюшни подошла к концу, встала с дивана и поставила точку над «і».

— Мне кажется, обед уже готов, — милым тоном заявила она, прерывая излияния говоруна на полуслове. — Хотя это можно назвать и ужином, но неважно. Прошу вас, я уже успела проголодаться, надеюсь, вы тоже. Прошу к столу…

Мажена завернула в ванную, чтобы сполоснуть руки, а я выглянула из коридорчика в салон: Юлия как раз выбиралась из кресла, Алиция осторожно ей помогала, Ромео услужливо стоял рядом.

И вдруг ни с того ни с сего у меня возникла неясная ассоциация… Господи, где же я это видела? Длинное, толстое, ползущее, черное? Да нет, серое! Приподняло свою переднюю часть, покрытую слизью… Нет, не слизью, а чешуей. Небольшими чешуйками. И почему это я чешую приняла за слизь? А, ясно, потому что она блестела. Что же это такое, где я могла это видеть, в жизни, на картине, на марке? Точно, на марке! Тьфу ты, черт, это ведь панголин!

С какого перепугу мне пришло в голову сравнение с такой пакостью? Совершенно растерянная, я застыла в коридоре, пялясь на скульптурную группу в салоне. Кто же из них панголин? Алиция отпадает, Юлия тоже. Ужель Ромео? Может, в нем все дело? Но почему? На вид ничего общего. Мужчина вполне приличной наружности, пусть не в моем вкусе, но не лысый, и не сказать, чтоб толстый. Разве что самую малость, но уж, во всяком случае, от жира не лопается… Ну, есть в нем что-то такое скользкое, но уж точно никакой чешуи не наблюдается… Или этот панголин у него внутри сидит? Но тогда каким образом он может снаружи просматриваться? Ни о характере, ни о привычках этой милой зверушки я понятия не имею, тогда откуда такие ассоциации? Знать бы хоть, плотоядная она или как?

Ужин начался, а вместе с ним потекла и застольная беседа, несколько односторонняя. Кажется, говорили о морепродуктах, больше всего внимания уделяя омарам, лангустам и устрицам, которые, кроме вкусовых качеств, еще и способствовали развитию ювелирного дела.

Быстрый переход