По исключительной радушности встречи стало ясно, что хозяйка нами недовольна, но не так чтобы очень, и надобности маскировать свои чувства саблезубой улыбкой у нее пока не возникло. Причина же недовольства тоже легко угадывалась: мы бросили ее с Олафом и парой из Вероны, что исключало нормальный образ жизни. А она собиралась исследовать морозилку в ателье и никак не могла решить, что делать с этими козлом, капустой и волком? Здорово у меня здесь получилось, даже нетрудно догадаться, кто есть кто! Что ей оставалось делать? Призвать на помощь Олафа, а эту парочку оставить наедине? Взять с собой пана Вацлава, а Юлию бросить Олафу на растерзание? Так ведь пан Вацлав тут же примется восхищаться всем увиденным в ателье, а посмотреть там было на что…

С нашим возвращением проблема решилась сама собой. Алиция забрала с собой самую тупую в языковом отношении личность, то есть меня, и я впервые в жизни порадовалась, что не владею иностранными языками, о чем раньше всегда жалела. Восторгов с моей стороны хозяйка могла не опасаться, так как расставленную на большом столе керамику я частично уже видела, а свое мнение на предмет эстетических достоинств этих изделий держала при себе. Меня другое занимало.

Мы приступили к разбору завалов в морозилке.

— Ты мне вот что скажи, — напустилась я на подругу, принимая от нее таинственные, насмерть замороженные кусищи неизвестно чего в разных упаковках, — что ты делала, когда вы искали под юккой метки от ручек? Визжала и подпрыгивала?

— Сдурела? Зубами скрипела.

— Громко?

— У тебя, похоже, совсем с головой плохо. Я свои зубы берегу, они у меня почти все свои, кроме одного, но и к нему я очень привязана.

— И не слушала, что он говорил?

— Кто?

— Да этот Ромео, он же водолей, говорун, панголин, пустобрех…

— Губошлеп и дармоед… — подхватила Алиция. — Ты гляди! — язвительно продолжала она. — А я и не заметила, что побывала в такой большой компании! Положи это куда-нибудь, а то еще упустишь.

— А что ты ищешь-то?

— У меня где-то был замечательный кусок свинины, хочу запечь. А вы что купили?

— Фрикадельки.

— Замороженные?

— Нет, готовые, только разогреть. А еще хлеб, картошку и самый плохой сыр.

— Отлично. Фрокост у нас есть…

— Да, и рыбу. Мы можем ее слопать на пару с Олафом.

— Вот и замечательно. А что они говорили?

— Кто?

— Ну, та компания…

— Я так и думала, что ты все мимо ушей пропустила. Ладно, проехали.

— А ты ему и поверила.

— Еще чего! Чтоб ты визжала и скакала? Вот настоящую истерику я у тебя видела, правда, всего только раз…

— Да ты что? — искренне изумилась подруга. — Когда?

— Когда ты думала, что Торстен сгорел вместе с твоей машиной.

— Точно, было такое. И как тебе зрелище?

— Впечатлило. Интересно, как ты эту свинину узнаешь?

— По упаковке. Она с розовой ленточкой. О, нашла!

Алиция с трудом разогнулась, потерла свою поясницу, затем снова нырнула в морозилку и извлекла очередную керамическую окаменелость с пришпандоренными остатками розового бантика.

Давно пора. В руках у меня накопилось полтонны ледышек, а задом я удерживала от падения еще столько же глубоко замороженных продуктов, сваленных как попало на стеллаж, и жалела, что отказалась от помощи пана Вацлава. В этом случае именно он рисковал бы отморозить филейные части тела, а не я. Подруга понемногу начала освобождать меня от тяжелой ноши.

— Эльжбета рассказала жуткие вещи, — сообщила я ей шепотом.