Ёрш этого не одобрял. Встретив Невзору на охоте, вожак повторил:

– Лучше ей вернуть детей отцу. Говорю вам: беда будет, так вы не слушаете...

– Ёрш, детям плохо с отцом, – возразила Невзора. – Вот скажи, ты позволил бы кому-то чужому поднимать руку на своё чадо? Ты глотку бы перегрыз за такое! А он позволяет мачехе распускать руки. Да ещё и морить ребят голодом! Какой он после этого отец? Да он хуже врага!

Ёрш угрюмо выслушал её жаркие доводы, не перебивая. Когда Невзора закончила свою речь, он коротко сказал:

– Беда будет.

На том они и расстались.

Однажды Невзора пропадала на охоте несколько дней: далеко забралась в поисках зверя. А когда вернулась... Снег вокруг избушки был испещрён лошадиными, собачьими и человеческими следами, распахнутая дверь поскрипывала, печка давно погасла, а на полу в выстуженном домике лежала Размира.

Запах яснень-травы сразу едко ударил Невзоре в нос. Сердце лопалось от натуги, чернокрылая беда раскинулась над головой и клевала душу плотоядным клювом... Размира не дышала, лицо и грудь её были обезображены – блестели сплошной раной. Видно, в неё плеснули отваром. Детей нигде не было.

Тщетно пыталась Невзора отыскать хоть каплю жизни в теле Размиры. Оно уже остыло. Псы и лошади... Здесь были люди-охотники. Следы принадлежали пятерым мужчинам; один из них прихрамывал, другой, редкостный великан, чуть косо ставил ступни, как медведь. Отец забрал детей и убил их мать.

Алая пелена ярости залила взгляд зверя. Он жаждал только одного – мести. Человеческое было сорвано и смято тяжёлой лапой, остались только смертоносные зубы, беспощадные ледяные глаза и бешеный бег по следу.

След привёл Невзору в село. Чёрной тенью проскользнула она по улицам и нашла дом, в котором светились окна. Всё вокруг было погружено во тьму зимнего сна, и только здесь воровато горел свет, будто людям внутри совесть уснуть не давала. Там плакали осиротевшие Малоня со Звишей: их голоса донеслись до острого слуха Невзоры и пронзили ей сердце тонкими и жалобными отзвуками горя. Она приникла к окнам.

– То была уже не ваша матушка! Это зверь! Оборотень с хмарью вместо души! – кричал детям высокий и сильный, статный человек с рыжеватой бородой и холодными голубыми глазами. – Он убил и сожрал бы вас!

– Это матушка! Наша матушка! Она не причиняла нам зла, сказки нам сказывала, кормила нас досыта и играла с нами... Она была добрая! Хорошая! Зачем ты убил её?.. Это не она, это ты – зверь! Ненавижу тебя! – Мальчик бросился с кулаками на рыжебородого, но тот отшвырнул его и ударил несколько раз по щекам.

– Руку поднимать на отца вздумал, щенок? Волчье отродье!

Девочка, сжавшись в углу в комочек, только беспомощно, горько всхлипывала.

В горнице за большим, крепко сбитым столом сидели мрачные охотники. Трое – в зрелых годах, один – совсем молодой, здоровенный парень, чем-то похожий на Борзуту. На лицах их лежала суровая тень. Судя по всему, они и были вместе с мужем Размиры там, в домике.

– Худо Люторь сделал, что убил её... Ох, зря! – промолвил старший, поглаживая бороду с проседью. – Теперь жди мести Марушиных псов. Да и Маруша может разгневаться. Всю траву, что ещё оставалась, он на отвар пустил; а псы придут – и что мы делать станем? Чем защитимся?

– Надо у тётки Медведихи спросить, – подал голос молодой охотник-богатырь. – Она ведунья и травница, может, подскажет чего... Или колдовство какое знает.

– Э, Ченел, ты забыл, видно, что Медведиха Размире – родня! Глупо ждать от неё помощи, – возразил старший охотник.

– А всё равно надо попробовать, может, и поможет, – неуверенно пробормотал молодой Ченел.

Мнения мужчин разделились.