Завершили показ знаменитые белогорские украшения – ожерелье и серёжки с синими яхонтами, выполненные в единообразном рисунке и с одинаковой обработкой камней – стало быть, носить их надлежало одновременно.
– Ну что ж, – молвила самая старшая из наставниц. – Мы увидели вполне достаточно, чтобы оценить твоё мастерство. Ты прекрасно владеешь оружейным делом, не менее искусно делаешь предметы обихода и украшения, но более всего нам пришлись по нраву часы. Это поистине великолепная работа, превосходящая все предметы этого рода по своей сложности и красоте. Она свидетельствует о том, что ты можешь считаться выдающейся мастерицей часовых дел, причём уже в столь молодом возрасте, что делает тебе немалую честь. От лица всех наставниц, которые обучали тебя все эти годы, я с радостью признаю тебя достойной звания мастерицы.
Соискательница выслушала сдержанно, не показывая чрезмерно своих чувств. Рот её остался сложенным спокойно и строго, на лице ничто не дрогнуло, но незабудковый огонь просиял в её глазах, озарив их радостью. Она с почтением поклонилась наставницам и произнесла слова благодарности.
Княгиня стояла среди зрительниц, облачённая в рабочую одёжу и без своего сверкающего венца, с виду – обычная труженица кузни. Удивительные часы, конечно, отвлекли на себя всеобщее внимание, а потому она до поры оставалась в тени, никем не замеченная. На мгновение настала тишина, и Огнеслава, улучив этот миг, выступила вперёд.
– Поздравляю тебя, доченька, – сказала она, с сердечным теплом сжав руку Рады, а другой ладонью потрепав её по плечу. – Всё увиденное наполнило моё сердце радостью и гордостью.
Двор кузни наполнился гулом: «Государыня... Государыня здесь!» Появление родительницы пробило крепкую броню спокойствия и выдержки, с которой новоиспечённая мастерица проходила защиту своего звания. Её брови дрогнули, вмиг потеряв свой сурово-сосредоточенный вид, строгие губы раздвинулись в белозубой улыбке, и разом преобразившееся, похорошевшее лицо молодой кошки засияло внутренним душевным светом. Суровость делала её старше, а улыбка разбила эту маску и открыла её истинный возраст – самое начало расцвета.
Рада не сразу нашла ответные слова. Смущённая, расчувствовавшаяся и счастливая, она провела по лицу ладонью, но эту торжествующую, искреннюю улыбку невозможно было ничем стереть. Огнеслава со смехом обняла дочь.
– Умница, – негромко и тепло молвила она. – Какая же ты у меня умница и искусница выросла... Преклоняюсь перед твоим мастерством. Это ж надо такое выдумать!.. Нет, я, конечно, тоже кое-что понимаю в часах, но это... – Княгиня окинула восхищённым взглядом творение дочери. – Это настоящее чудо. Слушай, а не могла бы ты сделать точное такие же часы, но побольше?.. Они достойны украшать столицу.
– Сделаю, матушка Огнеслава! – сверкнула улыбкой Рада. – Сделаю – и больше, и лучше прежних. У меня даже есть кое-какие мысли, как их дополнить и украсить.
– Вот и славно. Ну, считай, заказ тебе сделан, приступай к работе, – улыбнулась княгиня. И добавила чуть тише: – Мне надобно тебе ещё кое-что сказать. Но это – с глазу на глаз.
Рада снова посерьёзнела, подобралась – почувствовала, что разговор важный. Но Огнеслава сперва хотела немного поработать, раз уж пришла и переоделась, и они вместе отправились внутрь – в самое средоточие кузнечного жара и грохота.
Потом они вышли под открытое небо, остужая разгорячённые тела и подставляя лица ветерку, смыли рабочий пот водой из большого корыта под навесом, и княгиня сказала:
– Доченька, зная твою увлечённость кузнечным делом и нелюбовь к делам государственным, я решила тебя не принуждать к тому, что тебе не близко. Поэтому наследницей престола я выбираю Ратибору. Думаю, она справится, есть у неё к этому и склонность, и способность. |