После обеда Мила с Лелей опять повисли на ней:

– Матушка Огнеслава, ну побудь с нами! Давай погуляем в саду! Там вишенки на верхних ветках поспели, а нам не достать...

– Вишни захотели, ягодки мои? – засмеялась княгиня, подхватывая дочек на руки. – Ну пойдёмте, коли так.

Зорица улыбалась, шагая за ними следом. Живот округло проступал под её просторным летником; Огнеслава старалась идти не слишком споро, чтоб не напрягать супругу. А дочки уже тянулись к ярким, блестящим на солнце вишенкам:

– Вон, вон они висят!

Огнеслава подняла девочек как можно выше, и те, счастливые, принялись рвать и есть сочные плоды – только косточки во все стороны летели. Порой они угощали и родительницу ягодкой-другой. Зорица, чувственно сорвав губами вишенку и не сводя с супруги пристально-ласкового взгляда, всё улыбалась, и Огнеслава, двинув бровью, усмехнулась:

– Что это ты, ладушка, вся такая загадочная? О чём задумалась?

– Вечером скажу, – ответила та, игриво прикусив губу.

– А сейчас нельзя? – Княгиня всматривалась в сияющее и красивое, нетронутое временем лицо жены, пытаясь угадать, что за мысли бродили за этим высоким, гладким лбом. – Я ж до вечера вся изведусь!

– Ничего, потерпишь. – И Зорица скользнула ладонью по рукаву супруги, окутав её незабудковыми чарами взгляда.

– Вот ведь какая! – озадаченно хмыкнула Огнеслава.

Отдохнув, она отправилась в Заряславль. Ратибора отлучилась по делам, и Огнеслава, попросив известить её о своём приходе, присела в беседке недалеко от дворца. Ей поднесли квас и блюдо огромных, кисловато-сладких вишен, и княгиня, наслаждаясь тенью и прохладным ветерком, опять задумалась...

– Государыня! Ты звала меня? Я здесь!

Сильный молодой голос вывел княгиню из вишнёво-летнего оцепенения. К ней спешила, стремительно шагая, юная Светолика... Нет, конечно, то была Ратибора. Ветер трепал её золотую гриву, солнце сверкало в глазах цвета голубого хрусталя, яркие губы подрагивали в готовой вот-вот расцвести улыбке, а на подбородке красовалась выразительная ямочка – та самая, знаменитая. Как у родительницы.

– Здравствуй, государыня Огнеслава, – шагнув в беседку, выпалила слегка запыхавшаяся от спешки Ратибора. – Слушаю тебя.

– Присядь, – кивнула княгиня.

Сперва они поговорили о делах в Заряславле; шли они ладно, племянница справлялась, что не могло не радовать Огнеславу. Бросив в рот вишенку, княгиня вымолвила:

– Вот что, голубушка моя... Настала пора выбрать мне наследницу, которая после меня Белыми горами править станет. Хоть я и недавно ещё совсем на престол вступила, а всё же дело это непростое, его далеко загодя решать надобно. У всякой правительницы наследница должна быть... Так вот. Подумала и решила я, что лучше тебя не сыскать никого. Дочь моя, Рада... Сама знаешь, какова она. Всё в кузне да в кузне – совсем как я когда-то, а к науке управления не проявляет ни рвения, ни прилежания. Пыталась я её хоть как-то к этому привлечь, да всё без толку. Принуждать её не стану, не хочет – не надо. Каждый на своём месте хорош... Сама-то я не совсем по своему желанию править Заряславлем стала – вместо родительницы твоей Светолики... Трудно мне пришлось, но выбора у меня не было. Хотелось бы мне, чтоб у вас с Радой этот выбор был – делать то, к чему и душа лежит, и способности есть. Вот так-то, милая. Таково моё решение.

Ратибора выслушала её внимательно, серьёзно, прохладный хрусталь её глаз блестел остро и вдумчиво. Когда Огнеслава смолкла, молодая кошка сказала:

– А может, всё-таки ещё подумаешь, государыня? Время пока есть. Что, ежели Рада обидится? Не хотелось бы, чтоб промеж нас из-за этого нелады начались.