Соотношение мужчин в госпитале, если сравнивать с женщинами, было примерно семь к трём.

— Готово. — Виктория оторвалась от монитора и выпрямилась, упирая руки в поясницу и прогибаясь назад. — А ты чего хотела-то?

— На втором посту новый пациент странный: ни измерить себя не даёт, ни по-русски не понимает. Их двоих в двадцать четвёртую заселили, так они даже давление себе мерить не дают.

— Ну не понимают по-русски — скажите им на государственном? — не поняла проблемы коллега. — В чём затык-то?!

— На государственном тем более не понимают, — терпеливо вздохнула подруга. — Они фарси. Форсии тоджики. Ну, таджики твои любимые…

Историю отношений Виктории с хозяином сети стоматологических клиник по имени Курбон в своё время, на пятом курсе, освещали даже некоторые топовые региональные блогеры, имевшие десятки тысяч подписчиков.

— Так а я причём? — резонно хмыкнула русская. — Нас и так трое здесь вместо пятерых; мне теперь пойти ещё за второй пост поработать?!

— На втором посту сегодня двое, — философски заметила казашка. — У них из четырёх смен больше половины после вчерашней зарплаты уволились.

— Бля… — Вика, нахмурившись, красноречиво помолчала, глядя на одногруппницу.

Несмотря на все заверения правительства, медсёстрам в красной зоне именно этого госпиталя платили за смену три тысячи шестьсот двадцать три тенге. Или эквивалент восьми долларов США.

Врачи, кстати, получали какие-то надбавки, у них доходило даже до пятиста тысяч тенге в месяц, но государственные плюшки никак не распространялись на медсестёр, санитаров и прочий низовой персонал.

Выпускная группа седьмого курса медицинского университета, где учились Меруерт и Виктория, при открытии именно этого госпиталя на пике третьей волны эпидемии два месяца назад расчехлили свои дипломы фельдшеров и безропотно пришли впахивать.

Интернам, напрягающимся за опыт, зарплата была хотя и не лишней, но и не определяющей.

Профессиональные же медсестры (со стажем, семьями и возрастом за тридцать) энтузиазмом не горели и увольнялись пачками после выплат в конце каждой декады. Текучка достигала шестидесяти процентов в две недели.

— Так чего вы от меня хотите с таджиками? — напомнила девушка замолчавшей подруге.

— Я с девочками договорилась, — заторопилась Меруерт. — Я ему плечо подержу, пока они давление и сатурацию меряют. Второй увидит, что безопасно — и с ним должно быть полегче. А про градусник и температуру может быть ты им объяснишь? Ты же что-то по-ихнему понимаешь?

— Если б я такое могла объяснить, я бы и про давление с пульсоксиметром объяснила, — хохотнула Виктория. — Нет, на эту тему на фарси не говорю. Даже слов таких не знаю… Слушай, а как они к нам попали, такие красивые?! Им же как-то должны были измерить всё это при поступлении? Чего они сейчас от градусника шарахаются?!

Меруерт молча развела руками. Копируя подругу, она тоже покачалась с пятки на носок:

— Если честно, ты нужна, чтобы по голове им дать. Если драться полезут…

— А что, вы и такого не исключаете?! — Виктория изумилась ещё сильнее.

— Второй из них Гаухаре очень больно в плечо ударил, кулаком… — потупив взгляд, призналась подруга. — Гаухар — это крашеная блондинка из второй группы, она на втором посту…

— Да похуй, кто такая Гаухар, — Вика решительно спрыгнула со стола, на который уселась секунд пять назад. — Ну погнали на второй пост, разберёмся с клоунами!

* * *

— Поможешь? — медсестра второго поста с надеждой смотрела на единственную русскую учреждения.