Однако в целом обе ветви корейского национализма, несмотря на их постоянную и ожесточённую полемику, на сторонний взгляд выглядят на удивление похоже. Различия касаются, скорее, стиля, деталей и некоторых вопросов политической тактики.

В результате в современной Южной Корее создалась ситуация, когда национализм является неизбежным составляющим любого «идеологического пакета». При всех разногласиях, и корейские левые, и корейские правые, и корейские центристы являются националистами, причем националистами, по европейским меркам, весьма и весьма радикальными. Это не означает, что в Корее совсем нет критиков националистического дискурса. Они есть, но представляют они только самих себя.

В то же время, есть и факторы, которые делают корейский национализм менее «токсичным», менее ощутимым для не корейцев.

Во первых, все «традиционные враги» корейских националистов находятся за пределами страны (и, по большому счету, за пределами досягаемости). Главными злодеями в корейском националистическом нарративе являются японцы. Для левых в роли «злодеев» выступают также американцы и «Запад» в широком понимании (Россия в этот «Запад», в общем, входит, но заметной роли в нем не играет). Понятно, что никакого существенного вреда ни японцам, ни американцам корейские националисты причинить не могут – они не в состоянии даже всерьёз им досадить.

«Внутреннего врага» корейские националисты не имеют. Корея является однонациональной страной, в которой нет национальных меньшинств. Единственным исключением является небольшая китайская община. Ее члены в последние десятилетия подвергались серьезной дискриминации и были в конце концов «выдавлены» из Кореи (за последние 40 лет численность китайской общины за счет эмиграции сократилась в пять раз, со 100 до 20 тысяч человек). Однако при всем желании корейские националисты не могли объявить местных китайцев – малочисленных, бедных и малообразованных – серьёзным «внутренним врагом».

Другим смягчающим фактором являются тесные связи между корейской элитой и США. В настоящее время за границей обучается около 150 тысяч южнокорейских студентов. Большинство из них находится в США и иных развитых странах Запада. Очень заметная часть южнокорейской деловой, интеллектуальной и политической верхушки училась или стажировалась на Западе. Эти люди не выступают против националистических мифов открыто – во первых, это опасно для их собственной карьеры, а, во вторых, сами эти мифы, глубоко укоренившиеся в массовом сознании, по большому счету, выгодны истэблишменту. Однако выпускник Гарварда или Принстона, как правило, не может искренне верить в те байки, которые рассказывают корейские националисты – даже если он считает за благо не обсуждать подобные вопросы публично.

Корея – родина слонов

Реинтерпретация и фальсификация истории – важная часть любого национализма. Корейский – не исключение. При это националистические концепции истории на удивление неоригинальны. Националисты повторяют друг друга, сами о том, как правило, не подозревая. Исторические мифы корейского национализма достаточно стандартны и во многом напоминают мифы национализма российского.

Миф об исключительной древности этноса.  Все корейцы хорошо знакомы с формулой «пятитысячелетняя история Кореи». Формула эта давно уже стала стандартной, и воспроизводится совершенно автоматически. Любой кореец знает , что история его страны началась пять тысяч лет назад.

В действительности, первые протокорейские государства возникли лишь в III IV вв. н.э., то есть чуть более полутора тысяч лет назад. Если считать протокорейским и государство Древний Чосон (предположение отчасти обоснованное, но всё таки недоказанное, так как никаких этнолингвистических данных о Древнем Чосоне не сохранилось), то его историю корейской государственности можно удлинить ещё лет на 700.