Харриет взяла жареное мясо, которое Рауль протянул ей, и он с интересом наблюдал за девушкой. Ничто в прошлом Харриет не могло подготовить ее к суровым испытаниям, которым она теперь подвергалась. Она была дочерью миссионера, воспитанной незамужними тетушками; все ее восемнадцать лет прошли в уютной, замкнутой обстановке. Однако она была здесь, ела руками, не обращала внимания на неудобства, которые заставили бы спасовать даже закаленных воинов, и выглядела почти языческой красавицей с волнистыми волосами, блестевшими золотом на солнце.

Дочиста облизав пальцы и выпив изрядную порцию воды из бурдюка, Харриет бросила тревожный взгляд на затененный вход в палатку.

Рауль понимал, о чем она думает, но не нарушал молчания, продолжая есть и наблюдать за ней.

— Не сомневаюсь, мистер Бове, — глубоко вздохнув, заговорила Харриет с едва заметной дрожью в голосе, — вы согласитесь, что после неприятного инцидента на реке нам невозможно делить одно спальное помещение.

— Вы предпочитаете, чтобы я постелил ваше одеяло непосредственно возле палатки, или это будет слишком интимно? — спокойно поинтересовался Рауль, отделив от кости кусочек мяса. — Вероятно, будет лучше на некотором расстоянии. Например, на речной отмели, хотя, конечно, не следует забывать о крокодилах.

— Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, мистер Бове. — Харриет вскочила на ноги, чуть ли не рыдая от негодования. — Это вы, а не я должны спать где угодно в другом месте!

— Но это моя палатка, — с приводящей в бешенство вежливостью напомнил он.

— Предполагается, что вы джентльмен!

Харриет топнула ногой по песку.

— Но, мисс Латимер, — он улыбнулся неторопливой обезоруживающей улыбкой, от которой кровь прилила к ее щекам, — ведь мы оба знаем, что это не так, верно?

В его голосе звучала ласка, а глаза нагло поблескивали, и Харриет быстро попятилась, когда он поднялся на ноги.

— Вы дали слово, что больше не дотронетесь до меня!

— Дал, — с сожалением сказал Рауль, остановившись. — Досадно, когда существует так мало всего остального, от чего можно получить удовольствие.

— Мистер Бове, — с трудом выдавила Харриет, — будьте добры, прекратите насмехаться над моим затруднительным положением.

— Мои извинения, — официально произнес он, отбросив в сторону последнюю голубиную кость, и насмешка исчезла из его глаз. — Палатка ваша, мисс Латимер. Мы отправимся в путь в сумерках.

Быстро забрав из палатки одеяло, Рауль направился к ближайшей песчаной дюне, где не было ни тени, ни пальм, ни крупных валунов, а Харриет неуверенно пошла к палатке. Там уже был расстелен персидский ковер и заботливо приготовлены печенье, финики и бурдюк с водой. Со странно неприятной тяжестью на душе она сняла сапоги, легла и, закрыв глаза, очень хотела заснуть, но не смогла. Утреннее солнце быстро поднималось, становясь палящим и невыносимо жгучим. На таком пекле, без тени, он не переживет день, он умрет, если не сразу же, то на следующий день или через день, и она станет его убийцей. Харриет открыла глаза и постаралась устроиться удобнее.

Даже в тени палатки жара была одуряющей, и Харриет, расстегнув пуговицы блузки, смахнула со лба капли пота. Рауль дал слово, что больше не дотронется до нее, а она ради приличия настояла, чтобы он подвергся пытке солнцем. Если бы он не был джентльменом, то не стал бы этого делать, само его согласие уйти показало, что у него были определенные понятия о морали. Она подползла ко входу в палатку и, выглянув наружу, увидела, что Рауль, наверное, спит, прикрыв лицо складками головной накидки.