— Да в общем в норме…

— А выхлоп?

— Курите вы многовато… — сокрушённо заметил медбрат.

— Только сегодня, — заверил Стратополох. — Перенервничал малость…

Отпущенный с миром, поспешил убраться подальше. Шёл в сложных чувствах: с удалением со стены портрета одной претензией к режиму стало меньше, зато будет теперь что сказать Виктории по поводу иконостаса в кухне.

ГЛАВА 6

ТОТ САМЫЙ ПРИТОН

Сбежались. Я тоже сбежался.

Ни возле памятника Петру Ильичу Чайковскому, ни перед салоном красоты «Нарцисс», ни в каком другом месте Сызнова, облюбованном для сборищ лицами той или иной нетрадиционной сексуальной ориентации, — нигде не белело столько медицинских халатов и не дежурило столько «неотложек», как в окрестностях скромного ресторанчика с мрачноватым названием «Последнее прибежище».

Одно лишь это обстоятельство заставило бы прохожего натурала, забреди он сюда впервые, миновать неширокую площадь без промедления. Но если бы он всё-таки сунул свой любопытный нос под обширный тент летней веранды, то прежде всего был бы поражён тем, что столики и стулья привинчены к полу, а лампы забраны металлической сеткой. Попытка пронести на веранду тяжёлый предмет пресекалась на входе двумя натужно вежливыми громилами в ливреях.

Под навесом было пока немноголюдно и относительно тихо. В дальнем углу, правда, кто-то уже митинговал. Всмотревшись, Артём узнал в крикуне смуглого ястребиноликого живчика, с которым столкнулся сегодня утром, возвращаясь из поликлиники. Рядом с оратором обнаружился и его дружок, сумрачный дылда готического телосложения.

— Адыгея! А-ды-ге-я!.. — надрывался вскочивший на стул живчик. — Русский язык вторым государственным языком объявила! С англоязычием борется! Столицу свою Майкоп в Моймент переименовала! А мы? На заборах латиницей пишем? Стыд головушке!..

Артём присел за столик у самого входа (не из соображений безопасности — просто знал свой шесток) и подозвал официанта, о котором ему точно было известно, что тот внедрён сюда районной поликлиникой. Той самой, где сегодня утром Стратополох проходил собеседование.

— Ну что ж это опять такое? — с мягким упрёком обратился он к подошедшему и указал на ближайшую чёрную трубу, поддерживающую навес. На траурном фоне меленько серебрились корявые выстроившиеся по вертикали буковки: «Старые имперечницы!!!»

Официант тихонько ругнулся, достал из кармана баллончик с чёрной краской и в три взмаха запылил оскорбительную надпись.

— Пятьдесят грамм и селёдочки.

Это было единственное место в городе, где водку подавали не в капсулах, а на розлив. Согласно древним традициям. Недаром же над стойкой бара значилось: «„Руси есть веселие пити. А не таблеты глотати.“ Владимир Красно Солнышко».

Может быть, и зря значилось, потому что по поводу Красна Солнышка здесь схватывались особенно часто.

Официант молча наклонил голову и, спрятав баллончик, сгинул.

Честно сказать, Артём предпочёл бы джин с тоником под оливки без косточек, но за такой заказ можно было запросто словить по физиономии, причём от единомышленника.

В ожидании выпивки и закуски вновь достал наладонник. Новый участковый терапевт Валерий Львович попал сегодня утром в точку, сказав, что пациент его не только лирик, но и юморист. Сатирическая газета «ПсихопатЪ» печатала из номера в номер анекдоты и афоризмы от Артёма Стратополоха. Платили, кстати, нормально. Тем и жил.

Что делать, стихами сыт не будешь. Кого из поэтов ни возьми, вечно им приходилось хоть как-то, а подрабатывать: Горький, Вийон, Ниязов…

Так что у нас там поднакопилось за недельку?

«Как получить меланхолика из сангвиника.