— Что вы можете сказать о физическом состоянии своего мужа в феврале к моменту его последней поездки в Вильнюс?

— Мой муж вообще физически был очень тренирован, занимался различными видами борьбы, тренировался у Германа Васильевича Попова. В свое время муж был чемпионом республики, говорили, что он должен был получить «дан» в Японии — знак, который в Союзе имеют всего несколько человек. Однако, несмотря на свою силу, муж никогда не вступал ни в какие стычки, по природе был миролюбив, сдержан, доброжелателен. Вслед за Владимиром Высоцким, которого очень любил, повторял: «Бить человека по лицу я просто не могу…»

Обвиняемая Калинаускене В. Н.

— В тот вечер мы с мужем оставались дома, никуда не ходили, было предчувствие чего-то тяжелого, неприятного. День был сырой, промозглый. Мне нездоровилось. Абай, Седов, Бушмакин и Талгат ушли еще засветло — куда именно, не сказали. Настроение у Абая было по-прежнему плохое, никто не знал, как к нему подступиться, с какой стороны подойти. После их ухода стало совсем тягостно. Мой сын все эти дни был у моих родителей. Муж тоже что-то чувствовал. Обоим нам было не по себе, но мы уже не могли отказать гостям, перешагнуть черту гостеприимства. Нам оставалось только надеяться на лучшее. С нами оставался и Пестрецов. Весь вечер просидели молча у телевизора. Мирзабай и его старая слепая мать, которую он никогда не оставлял, весь вечер дремали в комнате, только вставали пить чай; обычно балагур, он тоже весь день провел молча. Мы уже думали, что наши гости не придут, когда около двенадцати ночи появился Талгат. Он был совершенно трезв и, мне показалось, спокоен. У нас сразу поднялось настроение. «Абая еще нет? — спросил он. — Странно!» Мирза ему тоже обрадовался. Поставил чай. Постепенно выяснилось, что он и остальные были у В. М-аса. Но когда стали уходить, жена хозяина шутя унесла его шапку, и Талгат оставил остальных. Когда наконец она возвратила шапку, Абая во дворе уже не было, и он решил, что они уехали без него на такси.

— Продолжайте.

— Примерно через полчаса раздался настойчивый звонок в дверь. Позвонили раз, потом другой. Я поняла, что это Абай, что что-то случилось. Мне и сегодня не по себе, когда я вспоминаю. Словно в кошмарном сне…

— Вот вода. Выпейте.

— Спасибо. Как только я открыла, Абай, шедший первым, не снимая одежды и обуви, двинулся в квартиру: «Талгат здесь?» — «Да…» Я ни о чем не подозревала. Увидев показавшегося из комнаты Нигматулина, Абай закричал, показывая на него: «Бейте предателя!» Седов и другие с кулаками бросились на Талгата. Все они были выпивши. Из комнаты выскочили Пестрецов и Мирзабай. Чтобы не отстать от других, они тоже кинулись на Нигматулина. «За что?» — спрашивал Талгат. Он только прикрывался от ударов и не старался причинить кому-нибудь боль. Его втолкнули в кухню, потом в комнату.

Свидетель Л-ев С. Н., милиционер. Вильнюс.

— Когда вы получили указание дежурного ехать на проспект в квартиру Калинаускасов?

— Примерно в час десять ночи.

— Оно поступило по рации в патрульную машину?

— Да.

— Какого содержания?

— Жильцы дома жалуются на драку, которая идет в квартире. Соседи пытались вмешаться, но им не открыли, а шум продолжается.

— Долго вы были в пути к месту происшествия?

— Шесть минут. Нас встретили мужчина и женщина — соседи. Когда мы подошли к двери Калинаускасов, внутри еще был шум, но он сразу же прекратился, когда я стал стучать в дверь.

— Открыли ее сразу?

— Минут через десять, но сначала через дверь обещали, что будет тишина.