Парнишка отставил горшок, завернулся в простыню, спрыгнул на пол, и пошлепал в коридор.

— Что? —прореагировал я на хитрый взгляд девушки, когда Утмир скрылся за дверью.

— Он действительно твой внук, монах?

— Есть такое дело.

— Ну-у-у…, — она сладко потянулась. — Если он в твою породу пошел, то хорошо, что я тебя не обслуживала, когда ты достиг совершенных лет.

— Это почему, интересно?

Ответом мне стал весьма характерный жест. Для рыбаков характерный.

* * *

С каретой прибыл почетный эскорт во главе с Латмуром Железная рука, который до того ласково и незлобиво поглядел на выходящего из борделя сына, что у того мигом вся благодать с лица сошла.

— Князь, вот что тебе опять не слава Солнцу?, — спросил я, забираясь в открытый раззолоченный возок. — Смотришь на нас, словно язвенник на редьку. Что, царю уже к продажным женщинам зайти нельзя?

— Не смею препятствовать вашим развлечениям, повелитель. — сумрачно ответил командир Блистательных. — Но впредь прошу брать с собой большую охрану.

— Полагаешь, девочки госпожи Гавхар могли на меня накинуться? Рад, конечно, что ты считаешь меня настолько привлекательным для женщин, но, боюсь, что свою рожу вижу каждое утро в зеркале, когда бреюсь, и не соглашусь с тобой. Хотя, если сказать правду, покуда молодежь развлекалась, я остальных девочек всем гуртом и оприходовал.

Блин, даже у Тумила челюсть отпала!

— Слава государю-иноку!, — рявкнул один из гвардейцев.

— Как священнослужитель оприходовал — службу в часовне Петулии провел. — хмыкнул я. — А вы что подумали?

— Именно это и подумали, ваше величество. — с непроницаемым лицом произнес Латмур.

Ой, ёк-макарёк, чую не один Нвард завтра возьмет лом, и будет подметать им плац…

— Тумил. — я повернулся к стремянному. — Несколько девушек из-за вас, молодежи, пропустили жертвоприношения своей покровительнице, а это несправедливо. Задержись, уважь красавиц… если остался доволен услугами, разумеется.

Что-то я сегодня в ударе — у мелкого пакостника челюсть отвисла второй раз за пять минут. Надо добивать, пока не сбежал.

— А как вернешься в Ежиное гнездо, зайди ко мне. Я переплету тебе косу в три пряди.

Что, формально, будет означать и признание его достигшим совершеннолетия досрочно — такие вот у нас законы. Правда уже завтра парню надо будет официально выбирать, становится он монахом или жрецом, и я надеюсь, что он выберет второе — когда Асир взойдет на престол, друг в качестве примаса ему точно не помешает. Главное, чтобы к тому моменту у Тумила глаза выпученными быть перестали.

На ужин во дворец, разумеется, опоздали, да оно и к лучшему — к завтрему невестушка подостынет, может и не попытается открутить мне голову за все хорошее.

Ах, мечты-мечты…

— Ваше величество, царевна Валисса смиренно просит вашего разрешения нанести вам визит. — ох, Караим, ну вот чего ты спать-то не лег, меня не дожидаючись…

— Сильно не в духе, князь?, — спросил я.

— Сказать по чести, повелитель — скорее наоборот.

Так, и щось где сдохло?

— Караим, ты меня, право же, пугаешь. — я вздохнул. — Скажи царевне, что дозволяю посетить меня в царских покоях. И, попроси князя Папака распорядиться насчет бани. Если Валисса не отвернет мне голову за похождения сыновей, я перед сном хотел бы искупаться.

Невестка явилась во всем блеске и величии — намакияженная, расфуфыренная, вся в золоте и каменьях, платье опять же… Хорошее такое платье, с карманами. Неужто наш пузатенький хефе-башкент и Валиссу обшивает?

— Присаживайся, царевна.