— Ваш первосвященный патрон, — грустно заметила она, — в проповедях своих утверждает, что шлюхи являются для мужчин источником соблазна и сбивают их с пути истинной добродетели. Уже который месяц нам, сосудам греха, воспрещен вход во все храмы Аарты, а в нашу дворовую часовенку прийти для принесения жертв Петулии и вовсе ни один жрец не решается.

— Источником соблазна — да, являются, к чему спорить? Так и скоромная пища в дни поста тоже ей является, однако не все же ее в такие дни едят.

Я сделал еще один глоток из кубка.

— Послушника Тумила попроси, чтобы он вам обряд провел. Мальчик до таинства принесения жертв уже допущен.

— Ты не боишься вызвать гнев первосвященного?, — удивилась Гавхар.

— Сказывают, — откинувшись на спинку кресла произнес я, — что в древние времена, когда Первые Просветленные только начали проповедовать Слово Троих в дальних южных землях, один из них, вместе со своими учениками, пришел в некий город. Зима в тех краях не такова как у нас, и никогда не бывает в этой земле никакого снега, но бывает сезон дождей, который аккурат в это время и начался. До того просветленный учитель воспрещал останавливаться своим ученикам в одном и том же доме более чем на два дня, дабы те не стесняли хозяев и не были им обузой, но в этот раз разрешил сделать исключение, поскольку город из-за ужасных ливней им покинуть было опасно, а сторонников истинной веры в нем было немного. И вот, ученики пошли просить у горожан себе пристанища, и один из них повстречал жившую в том городе куртизанку. Та, увидев, красивого и статного юношу сказала: "Я слышала, что вы, монахи Троих, вечно ищите себе место для пристанища, так отчего бы тебе не поселиться в моем доме?"

Круврашпури, спасибо тебе за те притчи и побасенки, что ты рассказывал братии в обители — не знаю, правдивы ли они, или ты выдумывал их сам, но госпожа Гавхар слушает едва не разинув рот.

— "Я не против", ответил ученик святого, — продолжил я, — "но мне на то надо получить согласие своего наставника". Та горько рассмеялась: "Ну что же, спроси, что он думает по этому поводу". Тогда этот ученик пришел к своему наставнику, проповедовавшему в это время горожанам, и рассказал все как есть. Тот выслушал своего ученика и сказал: "Ну, раз эта женщина проявляет такое гостеприимство, то тебе следует согласится на ее предложение".

— Да быть того не…, — мадам осеклась. — Извини, брат Прашнартра, расскажи скорее, что было дальше.

— Когда люди услышали, такие слова просветленного учителя, они сказали: "Ну всё, слова этих людей такая же пустая болтовня, что и у наших жрецов. Речами они проповедуют добродетель, а сами живут с куртизанками".

Гавхар лишь невесело кивнула.

— Тогда просветленный учитель сказал: "Я исповедую путь Святой Троицы, ибо считаю его сильнейшим и надежнейшим, а вы полагаете что падшая женщина может меня или моих учеников с этого пути столкнуть? Неужто ее путь сильнее?" — я хмыкнул. — Утверждать такого горожане не решились, и ученик просветленного поселился в доме куртизанки. Она готовила ему вкусную пищу, а по вечерам играла на музыкальных инструментах и танцевала, а он на это смотрел и вел с нею беседы. Люди, слыша музыку, роптали на то, что ученик просветленного святого продолжает жить в доме куртизанки и, верно, поддался уже соблазну нарушить обеты. Но прошли два с половиной месяца, прекратился сезон дождей и учитель собрался в дорогу. И когда он готов уже был выйти из дома, пришел этот его ученик, а с собой привел первого на Мангала монаха-женщину.

Гавхар широко распахнула глаза и, в изумлении, прикрыла рот ладошкой.

— Сказывают, — добавил я поднимаясь, — что она достигла великого просветления и даже была принята в сонм младших богов.