И к люботе припав

Лбом смуглым сводчатым —

По волосочкам-то

Да по височкам-то…

“Твои-то тонкие,

Лен – волосенки-то!

А мои – конские,

Что струны – звонкие!

Дай, вошку поищу,

Головку почешу.

Уж такого из тебя детину вынянчу,

Паутинка ты моя, тростинка, шелковиночка!”

И гласом гневным вдруг:

“Ох, старый змей-паук!

На живодерню гож:

Дурной уход ведешь!

Чай, по снегам водил

Ступнями босыми,

Поил не допьяна,

Кормил не досыта…

– Тонее тросточки!”

А дядька-хитростник:

“Были бы косточки, —

Мясцо-то вырастет!

Что ж, что весом плох, зато стройнее сосенки!

По плечо тебе, небось, – такой высоконький!”

Та грудочкой склоняется,

Тот ручкой заслоняется, —

Чтоб солнышко ему, должно,

Личика не нажгло.

– Гляжу, гляжу, и невдомек:

Девица – где, и где дружок?

Ты расплетись, веревьице!

Где юноша? Где девица?

Тот юноша? – лицом кругла,

Тот юноша? – рука мала:

Одной косы две плёточки,

Две девицы-красоточки.

Да больно вид-то их таков, —

А ну-ка двое пареньков?

Тот девица? – глядит насквозь!

Тот девица? – коленки врозь!

Одной руки суставчики,

Два юноши-красавчика.

Чтоб не испортил нам смотрин

Неверный разум наш Фомин. —

Где царь не приложил печать,

Там надо надвое решать:

Кто сам с косой да в юбочке —

Тому пускай – два юноши.

Кто вокруг юбок веется —

Тому пускай – две девицы.

А ну как зорче поглядим —

И вовсе все обман один,

И вовсе над туманом – дым,

Над херувимом – серафим?

Спим…

* * *

И ладит, и гладит,

Долг девичий плотит.