— Боюсь, ему безразлично, понимаем мы или нет, — пожала плечами Пентесилея. — Не кричи на весь дом, Альда, не то ты и Сети разбудишь, а он и вовсе ни при чём. Правда, он всё равно встаёт чуть позже рассвета — начальник охраны фараона не имеет права на лишний сон. Ну что же, раз везир не сказал прямо, что он ко мне, то я и не должна ждать его. Захочет — отыщет, не захочет, я не загрущу... Гектор, дай мне Патрокла: я пойду прогуляюсь по саду.

— И я с тобой! — воскликнул троянец, аккуратно заворачивая племянника в пелёнку. — У меня такое чувство, что явился как раз тот человек, о котором ты не успела мне рассказать, да?

— Тот самый, — кивнула молодая женщина, ещё сильнее хмурясь.

— Тем более. Я очень хочу на него посмотреть.

— И он на тебя тоже, шлемоблещущий царь! — вновь вмешалась неугомонная Альда. — Он уже спрашивал Хауфру, здесь ли ты, будто и так этого не знает. У-у-у, змей! Хорошо, что я как бы просто жена хозяина, и мне нет надобности встречаться с ним и любоваться его надменной рожей!

— Это жаль, что ему не надо с тобой встречаться, Альда, — негромко и как бы про себя заметила Пентесилея. — Может, тогда он бывал бы здесь реже... А мы дали имя сыну Ахилла! Его зовут Патрокл.

— А вот это чудесно! — сразу заулыбалась жена Хауфры. — Патрокл? Патрокл... Что-то знакомое.

— Ты не могла знать того, в чью честь он назван, — покачала головой Пентесилея. — Патрокл, близкий друг моего мужа, без малого год как погиб. Идём, Гектор. Хотя, кажется, мы опоздали!

При этих её словах в дверь постучали и на пороге нарисовался чёрным силуэтом раб-нубиец.

— Госпожа! (Это относилось к Альде). Госпожу Пентесилею ищет гость твоего мужа, везир Великого Дома...

— Ещё перечисли все его названия и прозвания, Тека! — оборвала раба Альда. — Вот она, госпожа, а дальше спрашивай у неё, где она захочет беседовать с везиром, здесь или...

— Здесь, — сказала Пентесилея спокойно. — При его нетерпении он, я полагаю, уже на лестнице, ведущей сюда.

Она оказалась права. Почти сразу за дверью её покоя послышались тяжёлые уверенные шаги, и в комнате появился человек, чьё имя уже немало сказало Гектору, потому что когда-то, ещё будучи троянским царевичем, он не раз слышал его ото всех, кто бывал на берегах Нила. Упоминали это имя и нубийский царь Нуманта, и его предатель-брат Колуба. В Египте имя Панехси, везира фараона, звучало с особой значительностью. Потому что этот человек и вправду был вторым, а по сути, быть может, и первым человеком страны. Он стал везиром ещё при отце Рамзеса, фараоне Сетнехте, и носил этот сан уже более двадцати лет. Власть его многие считали безналичной.

Панехси в ту пору исполнилось пятьдесят два года. Среднего роста, хорошо сложенный и всегда чисто выбритый, он казался моложе своих лет, и только его глаза, совершенно чёрные, так что зрачка в них было почти не видно, глубоко посаженные, постоянно полуприкрытые массивными веками, были старше лица. Они смотрели чаще всего прямо, и от этого порою казались неживыми. Само же лицо везира, породистое, с крупными волевыми чертами, было достаточно подвижно, а речь его иногда порывиста и стремительна.

Сын простого воина, он отличился некогда при подавлении восстания, поднятого сирийцем Ирсу. Восстание угрожало самому существованию Египетского царства, часть которого была захвачена мятежниками, а в остальных землях зрела народная смута. И военачальники, которые помогли тогда фараону Сетнехту удержать власть, получили особые, неслыханно щедрые награды. Панехси стал хранителем царской казны, затем номархом в одном из южных номов.