— То ничего не изменится, — в синих глазах Пентесилеи сверкнули и погасли колючие искры. — Для Рамзеса главное — победа в этом походе. А для тебя?

— Твоё участие победы не обеспечит! — зло произнёс Панехси.

Она рассмеялась.

— Я не такой великий полководец, как Гектор, но сражаюсь я не хуже. И раз уж Гектору дают для битвы с тремя тысячами врагов всего полторы тысячи воинов, то я буду совсем не лишней.

— Ты можешь погибнуть! — проговорил везир, и страх, прозвучавший в его голосе, вдруг объяснил Гектору, что происходит и что движет сейчас этим могущественным царедворцем. Он смотрел на Пентесилею, и этот взгляд, и дрожь в голосе против воли его выдавали... Кажется, Пентесилея тоже прекрасно это понимала, и она была готова к этому разговору заранее.

— Любой воин может погибнуть, Панехси. И это не повод избегать битвы.

— У тебя — маленький сын! Или ты не женщина? — почти с мольбой проговорил везир.

— У моего сына есть отец, которого я хочу ему вернуть, а это во многом зависит от нынешнего похода, — ответила молодая женщина, приподнимая младенца и прикасаясь губами к его выпуклому лобику. — Я права, Патрокл? Да?

Лицо везира совсем потемнело. Он не привык, чтобы ему возражали, а что ещё хуже — сейчас он был бессилен, он не мог настоять на выполнении своей воли, и это приводило его в бешенство.

— Сто против одного, что твоего мужа нет в живых, и ты сама это понимаешь, Пентесилея! — глухо произнёс он, отводя глаза от её пронзительного взгляда. — И если погибнешь ты, у мальчика никого не останется.

— Останется Гектор, его дядя и наш царь, — невозмутимо отрезала амазонка, не дрогнув и не смутившись. — Или в твои планы входит и смерть Гектора, о везир Великого Дома?

В этих словах прозвучал вызов, и Панехси, услыхав их, едва заметно вздрогнул. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, и везир фараона первым отвёл взгляд.

— Я не понимаю тебя, — сказал он.

— Я ещё плохо говорю на вашем языке, — улыбнулась Пентесилея. — И возможно, что-то сказала не так. Но, думаю я, всё было сказано так, как надо, Панехси. На этом и закончим. Ты хотел поговорить с Гектором, да?

— Да, — внезапно овладевая собой, ответил везир. — Но лучше будет, если Гектор сам приедет ко мне сегодня вечером. Нам нужно многое обсудить.

— Я понял тебя, великий везир, и приеду обязательно, — Гектор почтительно наклонил голову. — Благодарю за приглашение.

Лицо троянца оставалось совершенно невозмутимым на протяжении всего разговора, и Панехси даже подумал, что он не слишком хорошо понимает их. Однако чистота его египетского произношения и быстрота речи убедили везира в обратном. Он кивнул и, повернувшись, ни на кого больше не глядя, вышел. Хауфра, всё это время молча стоявший в дверях комнаты, пошёл следом за ним, чтобы проводить до дверей своего дома.

— Ах ты сундук злости! — крикнула Альда, когда шаги гостя умолкли на лестнице. — Ишь, привык приказывать! Выдумал тоже — запретить амазонке сражаться! Козёл безрогий!

И она вышла, кипя негодованием.

— И как это случилось? — негромко спросил Гектор, когда они снова остались вдвоём с женой его брата.

— Что «случилось»? — не поняла Пентесилея.

— Как случилось, что он влюбился в тебя? На восторженного мальчика он похож мало.

— А я могу нравиться только восторженным мальчикам? — усмехнулась амазонка.

— Во всяком случае, такие умные, хитрые и опасные пройдохи, как этот, обычно не допускают подобных слабостей, — проговорил Приамид. — И уж во всяком случае, не позволяют себе влюбляться в женщин, которые их заведомо не полюбят.