– Конечно, поеду, если тимуровское… А это далеко?

– Да нет… Километров двадцать пять… На автобусе от Южного автовокзала за час доберёмся… – пояснил Царедворцев и добавил: – Ты не беспокойся, деньги на билеты у меня есть!

…Дорога в Коркино пролегала между двумя озёрами – Смолино и Синеглазово. Бело синий ЛАЗ весело катил по шоссе. Не успели окончиться городские сады, как уступами поднялась и потянулась на юг каменная гряда, поросшая березняком.

– Что это? Горы? – Борисову, никогда не бывавшему в горах, всё было внове.

– Скажешь тоже – горы! – хмыкнул Царедворцев. – Это отвал, порода из разреза, где уголь добывают. Дед мой там в войну работал. У него за это ордена есть! Конечно, не такие, как у отца, но всё равно – серьёзные.

– А как же на породе лес вырос?

– Ну, это ты у него спрашивай!

– У кого? – округлил глаза Борисов.

– У леса! – весело засмеялся Царедворцев.

Вскоре показалась белая стела с надписью «Коркино», и автобус свернул с оживлённой трассы.

У железнодорожного переезда промелькнул памятник шахтёру с отбойным молотком на плече, а дальше потянулись деревянные домики пригорода, который всё знающий Царедворцев окрестил «Тимофеевкой».

– Остановите у молзавода, – попросил он водителя автобуса и пояснил Борисову: – Здесь ближе будет…

Дед Царедворцева жил недалеко от отвала.

Каменный, на высоком фундаменте дом заметно отличался от соседних деревянных строений своими размерами и крышей, крытой металлическими полосами, блестящими на солнце.

– Дед у меня – куркуль, – одобрительно сказал Царедворцев. – Огород у него – о го го… Да ты сам сейчас увидишь!

Дед куркуль оказался щуплым старичком с бородкой клинышком.

– Меня зовут Иван Васильевич, – протянул он Борисову сухую, мозолистую ладонь. – А тебя как звать величать, молодой человек?

Борисов представился.

Иван Васильевич засуетился:

– Вы же с дороги, хлопцы, есть, наверное, хотите! Кольша, зови гостя к столу. Сейчас что нибудь найдём у бабушки…

– А сама она где? – хрустя пупырчатым огурцом, выхваченным из ведра на веранде, спросил Царедворцев.

– Где где – в Караганде! – ухмыльнулся Иван Васильевич. – С утра уехала в Шеломенцево за лесной вишней…

– У нас же своя растёт…

– Запас в хозяйстве никогда не помешает… Ты ведь любишь вишнёвое… – Иван Васильевич выставил на стол варёную картошку, тарелку с колбасой и белым хлебом и эмалированную миску с большими красными мясистыми помидорами. Взвесив один на ладони, он заметил с гордостью:

– Сам вырастил! Этими вот руками, да не в теплице, а на корню… Больше ни у кого здесь таких нет! Из Ташкента как то привозили помидоры, так и те мельче моих… Ешьте, ребятки, не стесняйтесь! Это так, перекус… Бабушка вернётся, курочку запечём!

Пока они уминали за обе щёки простое, но аппетитное угощение, Иван Васильевич спросил:

– Кольша, помнишь, где смотровая площадка?

Царедворцев, не переставая жевать, кивнул.

– Вот и своди друга, покажи ему нашу гордость! Самый глубокий открытый угольный разрез на континенте… Второй в мире! Это вам не хухры мухры… Само собой разумеется, соблюдайте технику безопасности… А завтра, утречком, соберём помидоры и на базар поедем…

– Зачем на базар поедем? – спросил Борисов у Царедворцева, когда они шли к разрезу.

– Помидоры продавать! Для этого и приехали.

– А я продавать не умею…

– Ничего трудного в этом нет… Взвешиваешь помидоры, умножаешь стоимость на вес, называешь цену… И главное – пошире улыбайся.