|
— Чуды нас с земли прогнали? — Прогнали, — подтвердил Маркёр. — В изгнание отправили? — Отправили. — Местожительства лишили? — И пропитания лишили, — встрял Булыжник. — И средств всяческих! — добавил Отвёртка. — И ваще эксплуатировали! — И даже не извинились гады! — торжествующе закончил Копыто. — Прикиньте, бойцы, мы ходим, как опущенные, а эти рыжие, напялят консервные банки, и друг перед другом вышагивают, типа, парад, мля. Они в шоколаде… — В консервных банках, — пискнул Маркёр. — А мы, типа, до сих пор не знаем, почто страдали. И выпил. — Ну, ты тренер, — восхищённо произнёс Булыжник. — Во завернул! — И все это исторически правда! — Пусть извиняются, гады! — Перед тобой, что ли? — И передо мной тоже! Мне, может, Западные леса каждую ночь снятся! — Да ты там не был ни разу! — Давай фюреру петицию писать! — предложил Маркёр. — Если королева за нас не вступается, пусть мы сами чего нибудь добьёмся! Пусть рыцари извиняются! — Правильно, мля, — согласился Копыто, и оглядел зал. — Есть тут грамотные? * * * вилла Луна Италия, пригород Рима, 14 декабря, вторник, 11:00 (время местное) Лучи неяркого солнца играли в зимнем парке. Скакали между ветвей, скользили по слегка заснеженным газонам, пытались проломить тонкую корку льда, затянувшего небольшое озеро. День выдался на редкость ясным, отлично подходящим для приятной прогулки по дорожкам, и весёлые лучи звали хозяев роскошного парка: выходите! Вдохните полной грудью прохладный декабрьский воздух. Свежий. Вкусный. Прищурьтесь на солнце! Полюбуйтесь бездонным небом! Насладитесь редкими минутами зимней сказки! Лучи звали играть, лучи дразнились, лучи смеялись… Но владельцы поместья оставались глухи к зову природы. Они прятались в огромном доме, и не горели желанием выходить на солнечный свет. Владельцы поместья предпочитали другое светило. — Ты плохо выглядишь. — Я провёл в лаборатории всю ночь. — Очередной опыт? — Я был уверен, что на этот раз получится. Стоящий у камина мужчина был стар и лыс. Его крупное, волевое лицо избороздили глубокие морщины, а о некогда густой шевелюре напоминала лишь редкая поросль за ушами и на затылке. Тем не менее, никто бы не назвал мужчину дряхлым: годы, хоть и наложили отпечаток на его лицо, ещё не согнули, не сломали, не придавили плечи, не сгорбили. В мужчине чувствовались энергия и мощь. Даже сейчас, уставший, он двигался упругой, совсем не стариковской походкой. У барона Александра Бруджа, самого старого масана в мире, оставалось достаточно сил, чтобы поспорить с куда более молодыми соплеменниками. Он подошёл к дивану, опустился на подушки и, откинувшись назад, закрыл глаза. В одной руке Бруджа держал бокал с красным вином, а другую протянул вдоль спинки дивана. Помолчал, расслабился, и едва слышно повторил: — Я был уверен, что на этот раз получится. Его голос напоминал шуршание листьев в осеннем лесу. Очень своеобразный голос, запоминающийся. — Тем не менее — фиаско. — Клаудия не сводила глаз с горящего в камине огня. — В очередной раз. — Силы Алого Безумия не достаточно для снятия навских печатей. Я вытянул из Амулета все, что он мог дать, но проклятые арканы не дрогнули. На груди барона висел медальон с крупным красным камнем. С очень тусклым камнем — редко, крайне редко Клаудии доводилось видеть легендарное Алое Безумие таким опустошённым. И хозяин и Амулет Крови были выжаты до предела. — Может, ты напрасно идёшь напролом? Хитростью города брали едва ли не чаще, чем силой. |
