Глава седьмая

Под ярмом

От реки Десны, впадающей в Днепр с левой стороны чуть повыше Киева, отделялся проток Черторый. Люди прозвали его так неспроста. Начинаясь чуть выше устья Десны, он мчался через поля и дубравы с сердитым гулом и ревом, разбивался об огромные камни, невесть откуда попавшие в его русло, подмывал крутые берега.

Простодушным жителям тех краев казалось, что не божье творение этот рукав Десны, а вырыли его черти с какими-то злыми целями.

Впрочем, люди ухитрялись использовать даже и работу чертей. Если кто спускался по течению Днепра и хотел незаметно миновать Киев, то Черторый давал для этого прекрасную возможность. Но плавание по бурному стремительному протоку Десны было опасно.

По левому берегу Черторыя и ниже по Днепру раскинулась княжеская вотчина с тем же названием. В обширном Ярославовом хозяйстве Черторый по своему многолюдству занимал одно из первых мест, и недаром управителем над ним поставили властного, сурового боярина Ставра. Как никто другой, он умел выколачивать немалые доходы из смердов. Хлебопашцы платили в казну Ярослава за пользование княжеской землей, рыболовы – за право ловить рыбу в княжеских водах, охотники – за право бить дичь в княжеских лесах, ремесленники – за разрешение сбывать продукты своего труда на киевских рынках.

Не только обильной данью, собираемой с поселян, полнились сундуки Ярослава. На полях князя крестьяне сеяли хлеб, разводили тысячные стада лошадей, коров, баранов, неисчислимые стаи гусей и уток. Все это многосложное и прибыльное хозяйство вела княжеская челядь под неусыпным присмотром старост, ключников, конюших.

Расположение Черторыйской вотчины было очень удобным. На восток от левого берега Черторыя шли обширные поля с богатой черноземной почвой, где прекрасно родились пшеница, гречка, просо.

На берегу Днепра копали глину, из которой ремесленники-гончары изготовляли отличную посуду. А какое раздолье было рыбакам: в быстром Черторые во множестве водился судак, голавль, подуст, в Днепре ловились сазаны, осетры, стерлядь, а в глубоких омутах прятались чудовищные сомы.

Осенью после печенежского набега туго пришлось черторыйцам: похитители увели всех лошадей и перебили большую часть волов. Начался месяц листопад, пришла пора пахать озимые, а пахать было не на чем.

На беду, и урожай в тот год выдался плохой, и закрома у селян стояли пустые.

Люди с ужасом думали о предстоящей зиме: как-то они ее перенесут, чем будут кормить детей? А боярин Ставр и его приспешники лютовали, требуя недоимки. Они являлись к хлебопашцам, выгребали из клетей последнее зерно, уводили коровенок и овец, уцелевших от вражеского погрома.

– Креста на вас нет, окаянные! – не выдерживал иной крестьянин, доведенный до отчаяния жестокими поборами. – Али нам по миру идти, на детей просить?

– Иди куда хочешь, – хладнокровно возражал сытый ключник Тарас, – а князю отдай что полагается. Знаем мы цену вашим слезам: небось кубышка с серебром где-нибудь в лесу закопана.

На такое издевательство люди отвечали по-разному. Один сдерживался, другой потихоньку бранился, а горячий Угар вступил с ключником Тарасом в драку. В наказание у Угара отобрали последнее добро, а самого выпороли так, что он пластом пролежал две недели.

Когда к Угару вернулись силы, он сказал односельчанам:

– Пойду к князю правду искать. Брошусь ему в ноги и расскажу, как его слуги нас без совести гнетут. Пускай он их укоротит!

Кузнец Трофим недоверчиво возразил:

– Ой, сколь ты легковерен, Угар! Да разве не в княжеские сундуки идет наше добро? Боюсь, плохо тебе придется!

Опасения кузнеца оказались справедливыми.