— Отлично, Хоремсеб заслужил смерть и получит ее, народ имеет право на такое удовлетворение. Только я не хочу, чтобы смертная казнь была совершена публично. Какое наказание вы назначаете ему?

— Он будет замурован живым в стене храма, — сурово ответил Аменофис, — Но каковы будут, о царица, твои распоряжения относительно имущества преступника?

— Я приношу его в дар бессмертным. Когда возвратишься в Мемфис, ты вступишь во владение всем, Аменофис. Что же касается проклятого дворца, я хочу, чтобы его сровняли с землей и чтобы на его месте выстроен храм Пта. Пусть присутствие бога и его служителей очистит это место, запятнанное кровью!

— Твое великодушие, фараон, равняется великодушию твоего божественного отца, — ответил очень довольный Аменофис.

Внимательно слушавший Рансенеб неожиданно спросил:

— У Хартатефа нет наследников, а после него тоже осталось солидное состояние. Каково будет его назначение?

Незаметная улыбка скользнула по губам Хатасу.

— Я считаю справедливым отдать это наследство Изисе, мужественной девушке, рисковавшей своей жизнью, чтобы раскрыть неслыханные преступления. Так как боги чудесным образом спасли ее жизнь, она имеет право на награду. Я вас не задерживаю больше, уважаемые отцы, и вполне полагаюсь на вашу мудрость в деле ведения процесса.

Царица сделала прощальный знак рукой, и жрецы удалились.

Выйдя от царицы, Нейта села в носилки и приказала идти к своему дворцу. Дома она занялась приготовлением посылки для Хоремсеба. Посылка эта состояла из мягких покрывал, одежды, духов и нескольких жареных птиц, в одну из которых она запихнула записку следующего содержания: «Каждый день я буду присылать тебе все необходимое. Я получила на это разрешение. Нейта». Но когда посланный ушел, она залилась слезами. Что будет с ней в тот день, когда эти посылки прекратятся, когда они больше уже не будут нужны? При этой мысли взгляд ее померк, и ее охватило страстное желание умереть вместе с ним.

Глава XXXII. Суд

Больше месяца прошло со времени ареста чародея, а лихорадочное волнение, будоражившее все умы, еще не улеглось. Из Мемфиса привезли идол Молоха, и все Фивы устремились в каменистую обнаженную долину на границе пустыни, где временно поставили колосс. С какой целью его привезли сюда? Этого никто не знал. С той жадностью к волнующим зрелищам, которая всегда характеризует толпу, каждый хотел взглянуть на кровожадного бога, на раскаленных коленях которого погибло столько невинных жертв, причем были погублены не только тела, но и души.

Всем было известно, что Хоремсеб поправился и что со дня на день начнется суд над ним.

В день суда печальная царица направилась в храм Амона — Ра. В обширном темном зале, освещенном опускавшимися с потолка лампами, полукругом были поставлены кресла для судей. Ввиду важности дела и общественного положения преступника, были созваны первосвященники и великие жрецы главных храмов Египта.

По большей части все это были старики. Их суровые морщинистые лица и длинные белые одежды еще более увеличивали строгость обстановки. В глубине зала, в комнате, закрытой занавесью, было поставлено кресло для Хатасу, пожелавшей присутствовать на суде.

Как только государыня заняла свое место, старейший из судей встал и приказал ввести обвиняемого. Воцарилась минута торжественного молчания. Колеблющееся пламя ламп фантастически освещало расписанные стены, на которых изображались суд Озириса и ужасы Аменти, отражалось на сияющих черепах судей и подмигивало писцам, которые, сидя на ковре, приготовились записывать ответы преступника.