– Сколько их? – невольно вырвалось у меня.

– В 1715 году, когда мы с тобой родились, было уже пятьсот четыре. Сколько сейчас – не знаю, – Филиппа снова нахмурилась. Видно было, что она конкретно заинтересовалась этой темой. – Знаешь, я подняла все указы и доклады того времени, это было грандиозно задумано и сейчас медицина стала бы лучшей во всем мире, если бы эту задумку не перестали развивать дальше. Такое ощущение, что ее просто бросили.

– Это было весьма характерно для моего деда, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Бросать очень хорошие начинания на середине пути. Как они выживают? Кто их финансирует?

– О, а вот здесь тоже твой дед постарался сделать так, чтобы даже после того, как он перестал заниматься гошпиталями, они не развалились на части. В общем, финансирование состоит из трех частей. Во-первых, десятую часть пожертвований те церкви, у которых основаны гошпитали, отдают на их содержание, во-вторых, весь венечный сбор идет туда, ни копейки казна себе не забирает, он прямиком из церковной казны идет в гошпитали, и, в-третьих… – Филиппа закусила губу. – Ты знал, что каждый, у кого идет повышение звания обязан выплачивать по сто рублей на содержание гошпиталей? – я медленно покачал головой. – Причем, это сначала касалось только духовенства, а потом вообще всех. Ну и все имения, кои остались от раскольников идут на содержание этих гошпиталей. До 1718 года все шло хорошо, а потом начались неприятности, – Филиппа задумчиво протянула руку и снова провела пальчиком по моему животу, наблюдая за сокращением мышц.

– Почему я этого не знал? – я заложил руки за голову и снова начал смотреть на потолок.

– Потому что думал, что все совсем плохо, – Филиппа пожала плечами. – Но это не так.

– А почему я так думал? – я ведь действительно думал, что в российской медицине все просто ужасно… неужели я ошибся и еще можно перехватить то, что начал и по привычке бросил дед, но что уже дало, как оказалось неплохие всходы и даже кое-где плоды.

– Потому что вокруг тебя только иностранные доктора, а с ними-то и созданы проблемы. Император Петр издал следующий указ, в котором призывал иноземных медикусов приехать в Россию и клал им такой доход… отказаться было сложно и многие приехали. Вот только следом было озвучено одно требование – каждый медикус должен был брать до десяти учеников из русских и обучать в течение двух-трех лет, отпуская со званием лекарь. И когда первые и вторые потоки лекарей разбежались по гошпиталям, иноземцы внезапно поняли, что остаются не у дел. Потому что лекари, вроде даже не доктора – они были лучше. Наблюдательнее, гибче и не столь консервативные. Несколько молодых лекарей даже начали травы изучать коими простой люд лечится, и организовывать аптеки при гошпиталях. Приглашенные доктора начали писать доносы и заниматься вовсе не лечением, а тем, чтобы как можно больше унизить собственных учеников. Я не знаю, что в итоге сделал твой дед, но поэтому иноземцы если и приезжают, то стараются попасть в армию, там не надо брать учеников и лечить плебеев.

– А про лекарей мы все просто забыли, а ведь они прекрасно могут передавать свой опыт дальше, – я прикрыл рукой глаза. Это просто уму непостижимо. А ведь я знал откуда идет название «богадельня», знал и просто не придал значения, дважды идиот. У меня вон, почти посреди Москвы гошпиталь для инвалидов войны почти построен, нет, чтобы поинтересоваться о том, как дело со всем остальным обстоит.