Я назвался родственником их барина и сказал, что хочу поговорить с хозяином.

    Самое забавное, что, довольно долго прожив у Котомкиных, я так и не узнал имени хозяйки. Дочь звала ее «мамушка», портной - «жена», а все прочие, включая меня, - «хозяйка». Котомкина приветливо улыбнулась и пригласила пройти в дом. Фрол Исаевич тоже мне обрадовался, что меня, признаться, удивило, и сразу же повел в гостевую комнату. Он был продвинутым крестьянином и не жаловал помещиков-крепостников.

    Здесь мы провели с Алей первые дни медового месяца. В комнате все было как и прежде, и на меня нахлынули воспоминания. Чтобы не показать волнения, я повторил, что являюсь родственником Крыловых, и спросил позволения пожить у них несколько дней.

    -  А не братец ли вы Алексей Григорьевича? - неожиданно спросил Котомкин.

    С моей внешностью я походил скорее на родственника князя Юсупова, чем на Крылова.

    -  Братец, - на всякий случай подтвердил я.

    -  Ну, как он голубчик? - с волнением в голосе, спросил Фрол Исаевич. - Нашел Алевтину?

    Говорить на эту тему я не мог и ответил уклончиво.

    -  Сам он ничего, а вот о жене пока ничего не известно.

    -  Ох, горе-то, какое. Сам-то сильно кручинится?

    -  Сильно. Да я тоже по этому делу хлопочу. Братцу помогаю.

    -  Может, и мы на что сгодимся? - предложил портной. - Оченно уж они нам по сердцу пришлись. Мои-то дуры так плакали когда узнали, что Алевтину заарестовали и неведомо куда увезли.

    Меня хорошее к нам отношение тронуло. На такую сердечность я как-то не рассчитывал.

    -  А как вы узнали, что я брат Алексея?

    -  Как же не узнать, когда у вас, почитай, одно лицо.

    В этот момент дверь в комнату деликатно приоткрылась, и в нее протиснулись хозяйка с дочерью Дуней. Судя по всему, они наш разговор слушали из коридора и не утерпели вмешаться.

    -  Алюшка-то хоть жива-здорова? - спросила Дуня, пересиливая робость перед чужим человеком.

    -  Была здорова, - ответил я, - надеюсь, что и теперь… Ее в какой-то монастырь увезли. Хочу попробовать через архиерея узнать. Он-то сам в городе?

    -  Кто его знает, мы в церкву по воскресеньям ходим, - ответил за всех Фрол Исаевич.

    -  Ох, грехи наши тяжкие, - вздохнула хозяйка. - За что-то Господь-то прогневался. Ох, как душу девушку-то жалко. Каково ей, бедной, у чужих людей. А сам-то Алексей Григорьевич, где обретается?

    -  В Петербурге хлопочет… - неопределенно ответил я.

    -  Ну, отдыхайте, сударь, - сказал портной, не очень вежливо выдавливая женщин из комнаты.

    Котомкины ушли. Первым делом я подошел к зеркалу, повешенному на стену еще Алей. Из него на меня смотрел прыщеватый подросток с тонкой шеей и удивленными глазами, сильно смахивающий на меня, каким я был лет пятнадцать тому назад.

    -  Ну, алхимик, ну инопланетянин! - с восхищением подумал я. - Как это, интересно, у него получается?!

    Когда видишь такие фокусы, невольно начнешь верить во всякую чертовщину. Единственно, что мне было непонятно, как при таких способностях и возможностях он позволил заточить себя в крепости.

    Дальше мои мысли переключились «на себя любимого». Я разглядывал полузабытую юную физиономию и невольно вернулся в прошлое, со всеми его тогдашними переживаниями и трудностями.