— Говори уж, прямо тебе, — сказал я. В это время вернулся Сеня с подносом, на котором стоял заварной чайник, чашки и тарелка с бутербродами. Сам он сел в уголку, поджав ноги.

— Ну а куда еще-то? — озлился Заболотный. — Не на деревню же к дедушке в Лысые Горы? Там, может быть, и почтового отделения-то нет? Есть у вас почта, Сеня?

— Есть, — кивнул рябой.

— Тоже Павел построил? — Заболотный явил в усмешке белые зубы. — Уж не каменщик ли он вольный? Ну, ладно, объявление дали — уже хорошо. Может, что-то и накапает. Но тут нужен сразу большой взнос, основа, так сказать. Ядро. И я предложил сунуться в банки. Наугад, с зажмуренными глазами. Идея, как оказалось, была пуста. Ты ведь знаешь, кто у нас там сидит, в банках-то? Им на православные затеи чихать с большой синагоги. В трех побывали, белые воротнички выслушали и вежливо до дверей проводили. Хорошо хоть на тротуар не выкинули. Ясно, что там ничего не обломится. Злость охватила, я Павла понимаю. И вот какую он штуку выкинул. С перегрева, должно быть. У церкви Всех скорбящих радости, куда мы хотели зайти помолиться, вдруг увидели двух аккуратных юношей в очечках, те бесплатно раздавали иеговистскую литературу, книжечки всякие, журнальчик «Сторожевая башня», памятки. Вот уж у кого нет проблем с финансированием, так это у них! За ними — миллионы долларов, я тебе говорю. Всю Москву паутиной опутали. А русские дураки как мухи липнут.

— И что же дальше? — спросил я нетерпеливо, пока Заболотный кусал бутерброд и запивал чаем.

— Дальше? Сунули они свой журнальчик Павлу, тот вначале не разобрался, взял, поглядел, потом как взовьется соколом! Нет, коршуном, так вернее будет. Что-то в нем замкнулось, проводки какие-то перегорели. Лицо переменилось, смотреть страшно. Журнальчик разорвал на глазах у иеговистов да как пойдет их шустрить! И словом, и делом! Чемоданчики отобрал, вытряхнул всю их продукцию на землю — и ну топтать ногами. И рвать, и рвать! Пошли клочки по закоулочкам, только перья летят. И Сеня тоже не отстает, дорывает. Словом, картина Репина: православные монахи в схватке с сектой Иеговы.

Я взглянул на Сеню, тот тихо улыбался, слушая рассказ Заболотного.

— Те перепугались, бежать, а Павел все воюет, — продолжал Мишаня, наслаждаясь эффектом. — Аки Христос, опрокидывающий лавки менял в храме. Народ вокруг собрался, мало что понимает, а Павел им вещать начал про грядущих антихристов, руками размахивать. И что, дескать, вы все очнуться должны, одуматься, спастись в вере, иначе — всем погибель. Просто Илиодор Труфанов. Насилу увел я его за рукав в метро, а то бы нас непременно милиция слопала.

— Мне понравилось, — сказал вдруг Сеня. — Я люблю, когда так.

— Еще бы! — усмехнулся Заболотный, внимательно поглядев на него, словно прицениваясь.