Виталий опустил глаза. К стене были прикованы не только руки, но и ноги.

    -  Слышь, сынок, а может, это… все-таки помолчишь, а? - жалобно попросил палач. - Ну хотя бы минут двадцать.

    -  А какой мне смысл молчать?

    -  Так ежели ты сразу все скажешь, тебя раз-два - и на плаху, а так поживешь еще… минут двадцать. На дыбе повисишь, испанские сапожки примеришь. А уж я расстараюсь. Щипчики самые лучшие возьму. Ноготочки рвать буду - не почувствуешь! А как до плахи дело дойдет, топорик самый лучший подберу. Острый как бритва. Чик, и отмучился. Ну что? Договорились? - Нет, не договорились! - решительно мотнул головой Виталий, - Все будет очень просто. Без дыбы, без железа. Ты спрашиваешь, я отвечаю.

    -  Да если б я спрашивал… - мечтательно протянул палач.

    Топот множества ног и приглушенные голоса за стеной камеры прервали их беседу.

    -  Ваше величество. Я ест заявлят протест!

    -  Я тебе заявлю! Ща вот как скипетром-то…

    -  Царь-батюшка, - запричитал кто-то, - это же не парадный прием, там обычный разбойник. Зачем вам скипетр и держава?

    -  Для солидности. Чтоб заранее трепетал. Пусть знает, собака, на чьих людей руку поднял!

    Дверь с треском распахнулась, и в пыточную стремительным шагом вошел плотно сбитый, крепкий мужичок с державой под мышкой, на ходу размахивая скипетром, словно дубиной. За его спиной развевалась горностаевая мантия, на голове сидела лихо сбитая набекрень корона. Следом за царем в камеру просочился писарь с письменными принадлежностями в руках, высокий господин с лошадиным лицом в сером, явно иноземном кафтане и несколько стрельцов. Виталий с удовольствием освидетельствовал фингалы под глазами стражников, сообразив, чья это работа.

    -  Я буду жаловатца! - возмущался господин с лошадиным лицом. - Это ест произвол нат иноземный купец! Я как немецкий посол и глава купеческий гильтий…

    -  Слышь, Вилли Шварцович… - сморщился царь.

    -  Я ест Вилли Шварцкопф!

    -  Да мне до лампады, кого ты там ешь! Достал ты меня! Сказал же, все будет по закону! Сначала дыба, потом плаха. Чего тебе еще надо?

    -  Справетливый суд! Дыба - это ест произвол!

    -  Произвол - это то, что он на стражников моих напал.

    -  Это нато разобратца, кто ест на кого напал!

    -  Вот сейчас и разберемся. Малюта, дыбу готовь.

    -  А может, сначала сапожки, царь-батюшка? - с надеждой спросил палач.

    -  Дыба надежней.

    Царь подошел вплотную к Виталию и начал рассматривать узника. Судя по недоуменному взгляду, державный увидел совсем не то, что ожидал.

    -  Федот!

    К царю подбежал один из стражников. Красная шапка воина была оторочена дорогим собольим мехом, что говорило о том, что это был как минимум стрелецкий голова или сотник.

    -  Чего изволите, царь-батюшка?

    -  Это вот этот вот на вас напал? - ткнул скипетром в Виталий державный.

    -  Он самый, вражина! Не извольте сумлеваться! Лично ему рученьки-ноженьки вязал.