-  Так, опять не понял. Тогда ты, выходит, из стражников, а не из писарей.

    -  С чего вы взяли?

    -  У нас преступников стражники из Разбойного приказа ловят, ну и стрельцы им порой помогают.

    -  А у нас милиция. Ты неправильно понял, царь. Я их не ловлю. Я их изобличаю. Журналистское расследование провожу. А когда преступник изобличен, остальное уже дело техники. Стражникам их тогда только взять за жабры остается. Мне главное - все это потом красиво в печати подать, чтобы народу интересно было.

    -  Это ж какое расточительство, - не выдержал писарь, - бумагу на сплетни всякие переводить. На ней только слово Божие да указы царские писать надобно. А они сплетни, - сокрушенно покачал головой писарь, - тут донос порой настрочить не на чем…

    -  Тебе слова не давали, помолчи, - рыкнул на него Гордон и задумался, - А что, Лексеич, у меня, в моем царстве-государстве, такое дело наладить сможешь?

    -  Не простое это дело, - честно признался Виталий, - Одному трудно поднять, но попробовать можно.

    -  Зачем одному. Я тебе в помощь летописцев дам. Штук пять.

    Юноша усмехнулся. Царь намек понял.

    -  Мало? Ладно, десять. Ты говорить будешь, они писать. Потом перепишут, размножат.

    -  И какой получится тираж? - нейтральным тоном спросил юноша.

    -  Не понял.

    -  Сколько копий после переписи получится?

    -  Ты что, и впрямь больной? - насторожился царь, - Копья у нас кузнецы да столяры мастерят.

    -  Прошу прощения, неправильно выразился. Сколько этих газет получится? В штуках сколько? Меня количество интересует, - уточнил Виталий.

    -  Сейчас узнаем. Слышь, Прошка, сколько можешь за день листов переписать?

    -  Так это смотря чего. Ежели слово Божие, Библию каллиграфическим почерком переписывать, то страницы три, а то и четыре за день осилю.

    -  А если не каллиграфическим почерком?

    -  Корявым? Так непонятно ж будет.

    -  Неважно. Отвечай.

    -  Корявым листов десять, а то и больше смогу.

    -  Угу. Значит, десять писцов за день… ого! Сто листов настрочить могут! - обрадовался царь, - Чем тебе не газета? Хороший тираж? - с удовольствием просмаковал новое слово Гордон.

    -  Ну как вам сказать… - дипломатично хмыкнул юноша.

    -  А у вашей газеты какой был тираж? - насторожился царь.

    -  Сто тысяч, - коротко ответил Виталий.

    -  Сколько? - дружно ахнули царь и писарь.

    -  Сто тысяч. Причем газета была из сорока листов формата… вот почти такого размера, как у меня руки сейчас раскинуты, - юноша опять покосился на свои прикованные к стене руки, - и на каждой странице цветные картинки.

    -  С ума сойти… Так, а где ж я тебе столько писцов найду? - оторопел царь, затем посмотрел на измученное лицо Виталий и коротко приказал: - Расковать его быстро!

    На палача было больно смотреть, пока он снимал цепи со своей жертвы. Как только последняя цепь была сбита, Виталий обессиленно сполз по стене на каменный пол. Рубашка на теле юноши при этом задралась, обнажив синюшное от кровоподтеков тело.

    -  Эк тебя… - сочувственно сморщился царь, - Сто тысяч… и что, все это читают?

    -  Конечно, - кивнул журналист, - Раскупают и читают.