Указ уже с печатями ложится мне на стол. Подписываю…

— Филя! — и когда Махаев «встает передо мной, как лист перед травой», — скорохода во Дворец Госсовета. Вручить графу Рукавишникову под подпись.

Сейчас что-то будет…

…Когда Димыч врывается ко мне в кабинет, я бросаю взгляд на часы. Однако… Он появился здесь через пятнадцать минут. Десять минут шел скороход, значит… Да вам, батенька, можно на Олимпиаду! Почти километр плюс три лестницы за пять минут! Могем…

— Ты что, сдурел?!

— Не понял?

— Какое, на х… министерство?! У меня что — работы мало?!

— А у кого ее мало? Покажи мне, я его нагружу…

— Ты че, какая культура?! Мало мне завода, мало мне ваших верфей, мало мне этого гребаного департамента?! Я и так по четыре часа сплю…

— Бли-ин! Да ты вон как — еще и высыпаешься? Лично у меня больше трех часов не получается… А тебя, значит, еще чем-нибудь догрузить можно, до кучи…

Димка сбавляет обороты. Он знает, что все засланцы здесь работают на износ, и решает зайти с другого конца:

— Нет, ну почему я?! Я что — театрал? Я что — самый культурный? Назначь кого-нибудь, но я-то?..

— Кого-нибудь? Предлагай. Я что, по-твоему, могу такое дело какому-то Станиславскому или Михаилу Чехову поручить? Ну, ты предлагай, предлагай!..

Димыч смят, раздавлен и уничтожен. Понурив голову, он медленно бредет к выходу из кабинета. Когда он уже переступает порог, я окликаю его:

— Граф! Эй, граф! — Он медленно поворачивается с убитым видом. — Напомни-ка мне, с какого числа ты у нас министр?

— С первого апре… Гад ты, величество! Так ведь и до инфаркта доскакаться можно!

На его лице написана такая неподдельная обида, что мне приходится достать из стола коньяк и рюмки.

— Ну извини, братишка! — Я жестом приглашаю его за стол. — Мировую?

— Да ладно, ладно… — говорит Димыч, враз повеселев, — я тоже хорош. Действительно, нашел время когда шутки шутить…

После четвертой «мировой» рюмки он уходит на свое заседание. А у меня уже через минуту — новый посетитель. Николай Авксентьевич Манасеин пришел с проектом нового уголовно-процессуального кодекса…

…Через два часа, когда мы добрались до сто шестьдесят восьмой статьи, в кабинет, чуть не сбив с ног Махаева, влетел Димыч:

— Государь! Беда! На Магнитке — взрыв на домне. В Горегляда стреляли…

— Пошел ты, граф, знаешь куда?! Два раза хохма — уже не хохма…

Но Димыч уверяет меня, что День дурака тут ни при чем. Блин, только этого нам и не хватало! Теракт?..

Глава 10

Рассказывает председатель КГБ

генерал свиты князь Васильчиков

Я еду в Кремль, на прием к императору. Увы, безвозвратно канули в Лету те славные и счастливые времена, когда я каждый день был рядом с государем в должности его адъютанта и близкого друга. Другом, впрочем, я остаюсь и по сей день, но общаться с ним лично — хорошо если раз в неделю случается. А так — по телефонной связи. Но сегодня — сегодня иное: дело столь срочное, столь безотлагательное и столь конфиденциальное, что даже телефону доверять не стоит — лично, с глазу на глаз.

Кремлевская охрана козыряет, пропуска не спрашивая. А к чему спрашивать, если меня, моего шофера, моего адъютанта каждый из внутренней стражи обязан в лицо знать? Правда, и до сих пор действует правило «внезапного вопроса». Вот и он:

— Ваше сиятельство! Какой по счету от входа была ваша каюта на «Адмирале Нахимове»?

— Пятая, Михалыч, пятая.