— Была еще одна вылазка, — после паузы говорит Ласси, прерывая лихорадочный поиск неприятностей. — Воронежский полк почти в полном составе удрал с позиций под напором турок. Солдаты бежали, бросая оружие! — повышает голос почти до крика.

Плохо, но я тут с какого боку?

— Командир Воронежского полка еще до выхода на юг тяжело заболел…

Как бы не медвежьей болезнью, судя по разговорам в армии. Такие вещи не скроешь.

— Новый погиб в бою, как и добрая половина офицеров. Оба командира батальона лежат в госпитале и способны ходить исключительно до отхожего места, заливая его жидким.

Руки перед едой надо мыть с мылом, сколько можно повторять. Хорошо если не дизентерия. Хотя холера это еще хуже.

— Там еще добрых три сотни солдат с тем же, — пробурчал Кондоиди еле слышно.

И это на самом деле немного. Все же наши совместные усилия по упорядочиванию отхожих ям и правилам гигиены дали плоды. Осадные армии страдают от заразных болезней не меньше сидящих в скученности в обороняющемся городе. Иногда боевые потери в разы меньше, и то еще удачный случай. Бывало, приходилось все бросать и удирать, в надежде что болезнь останется сзади. Фактически разнося ее по округе. Карантинного законодательства до сих пор не существует. Что вперемежку с заразными раненых не кладут, многие и не догадываются.

— За это с вас спрос, — окрысился командующий на доктора.

— Делаем что можем, — пробурчал грек примирительно. Он тоже не в настроении ссориться с начальством. Петр Петрович мужчина серьезный. Захочет — со свету сживет.

— Мне нужен человек, способный навести в полку порядок! — после очередной многозначительной паузы, обращаясь ко мне, провозглашает генерал-фельдмаршал.

Господибожемой, он мне оказывает высокое доверие, поручая новый ответственный пост? А я-то искал подвох. Вот оно на мою голову и явилось. Миша, ты скоро станешь полководцем и героем! И ведь не откажешься, посмотрят как на идиота. Доверие! Мне вручают самый паршивый полк, о котором я в курсе еще до Азова. Карьерный рост! Должность! Другие об этом мечтают и на войну просятся. А мне уже на второй день грязь осточертела. Не военный я в душе и не рвусь в генералы.

— Геннадий Михайлович, — через полчаса говорю на выходе своему терпеливо дожидающемуся няньке, — ты Воронежский полк знаешь?

Он даже не удивился.

— Офицеры дерьмо, солдаты все больше рекруты, вчерась драпали от пошедших на вылазку из крепости. Лишь лично прибывший с гренадерами и драгунами командующий сумел исправить положение и отбить атакующих.

И ведь тоже только что приехал, а новости досконально выяснил.

— А что-нибудь мне неизвестное? — делая умный вид, требую.

— Полк имеет свой герб, — после минимальной задержки просветил меня Гена. — Золотой щит, на красном поле две пушки, на одной из которых сидит орел.

— Поздравляю. Этот орел — я!

Гена посмотрел с легким недоумением. Шутки он понимал, да нынешняя не лучшего качества и без объяснений не проходит.

— За великие заслуги в деле обороны обоза от татарских налетчиков назначен командиром Воронежского пехотного полка. К сожалению, не того, что гарнизонный и в городе находится. Здешнего никчемного.

— Так в баню не пойдем? Я послал протопить.

— Еще как пойдем, — невольно почесываясь, возмущаюсь.