Мир... я люблю тебя,   шептала Лия.   Я не могу воспитать твоего убийцу.

Принц поморщился, и Лия вдруг увидела в его глазах сомнение. От одной мысли, что он в ней разочаровался, что он уже пожалел о их ночах, Лие стало дурно. Но сразу же высохли на щеках слезы. Если Мир хочет, чтобы она была сильной, она такой станет.

  Если ты меня любишь, то должна дать расцвести в душе нашего сына ненависти ко мне,   продолжал мягко уговаривать Миранис.   Целитель может при помощи магии растянуть мою жизнь на века... это будут страшные века для моей страны. И для меня. Думаешь, мне нужна такая жизнь? Лия, посмотри на меня. Наш сын не должен достаться ни Рэми, ни клану... слышишь!

  Слышу...   плакала Лия.

  Вот и умница,   продолжал уговаривать Мир, прижимая ее к себе и покрывая ее волосы поцелуями.   У тебя есть Арман, у нашего сына есть огромная сила   моя и Рэми. И ты уйдешь из Виссавии. Я знаю, что тут ты была бы в безопасности, но мой сын   наследник Кассии.

  Я больше тебя не увижу?

  Так будет лучше,   сказал после некоторого молчания Миранис.   Верь мне, так всем будет лучше...

  Мир,   Лия села Миру на колени и прижалась к его груди, все еще надеясь, что это только плохой сон. И что вот вот откроет она глаза, и ее Рэми все еще будет любящим братом, а Мир прекратит говорить страшные вещи, что заставляют душу сжаться в маленький комочек от страха...

За спиной мягко открылась дверь, впуская неожиданно холодный, достигнувший самого сердца, сквозняк. Лия еще сильнее прижалась к Миранису, понимая, что конец все ближе...

Арман отказывался верить своим глазам, когда увидел Лию в объятиях Мираниса. Он так надеялся, что холодный Лерин говорил неправду, и его хрупкая, ребенок сестричка не станет скоро матерью. Впрочем, сокрушаться уже поздно. Теперь его дело уже не как брата, а как архана, уберечь и Лию, и ее сына от... родного брата.

Арман уже решил, куда увезет сестру. И ему, и сестре будет вполне неплохо в горах Ларии, в клане его отца. Там такие заросли, что Рэми при всем желании их не найдет. А не будет знать о ребенке, так не будет и желания.

Арман отвел глаза от влюбленной парочки, стараясь всеми силами держать себя в руках. Миранис явно попытался оттолкнуть Лию, но девушка вцепилась в принца и упрямо плакала, не хотела отпускать. Арман вздохнул. Все же она еще ребенок, милый, избалованный ребенок, которого Миранис по своей прихоти сделал матерью наследника. Боги, сам Мир иногда ведет себя, как избалованный, безответственный ребенок. К чему именно Лия? Двора Миранису мало? Мало холодных, боевых красавиц, которые сами кого угодно за черту сведут? Вот та же Аланна, что стояла рядом с Арманом, не плакала, совсем. Хотя потеряла гораздо больше.

Она всегда такой была: тихой, нелюдимой. Когда Арман впервые увидел Аланну в замке их опекуна, она и тогда была похожа на испуганного, готового защищаться любой ценой звереныша. Но Арману удалось тогда разбить ее панцирь, достучаться до ее сердца, стать ее братом и, что больше, ее другом.

Когда принц призвал его ко двору, а Аланна так и осталась в провинции, между ними то и дело летели письма, но и они становились все более редкими. Арман был слишком занят делами, Аланна все более взрослела, становясь из понятной девчушки непонятной и скрытной молодой женщиной.

А потом, полгода назад, она вернулась ко двору   чужой и неприступной, гордой арханой, невестой виссавийца. Что тогда подумал Арман? Что ему лучше отойти в тень, не вмешиваться в ее с таким трудом обустраивающуюся жизнь.