— Нет. Не боюсь. Отдам таким образом последний долг ей.

— Ну смотри… А то ж мы дом-то решили заколотить, мало ли что.

Опять недоговорки и этот странный тон! Веру ситуация уже начинала выводить из себя. Да и устала она. В сон клонило со страшной силой. Все-таки встала рано, да путь проделала нешуточный.

Как оказалось, баба Маша совсем недалеко жила от дома Антонины — через пару участков. И сам дом приятно поразил Веру — на фоне деревянных развалюх каменное строение выглядело добротно и надежно. Только огород был заброшен, сразу бросалось в глаза, и изгородь обрушилась в нескольких местах. Но это не беда — вряд ли Вере грозило посягательство со стороны односельчан покойной целительницы или диких зверей. Хотя, в последнем уверенность поколебалась — рядом начинался густой лес.

— Печь растопить сможешь, дрова колоть умеешь? — спросила баба Маша, когда они вошли в калитку.

— Думаю, справлюсь, если покажете, как пользоваться печью.

— Показать-то покажу, — с сомнением протянула новая знакомая. — Только, городская ты какая-то до мозга костей. В деревне-то жила хоть когда-нибудь?

— В детстве ездила к бабушке каждый год, на все лето.

— Ну хоть так… И еще, удобства во дворе — вон там, — показала она на деревянную постройку вдалеке от дома.

А вот это уже проблема. Все-таки зима. Ну ничего, что-нибудь придумает. Пять дней как-нибудь протянет.

— Тут есть немного дров, — баба Маша показала на небольшую кучку поленьев возле крыльца. — Ключ один, а посему не потеряй.

Она достала большой флажковый ключ из шубы. Вера таких уже лет десять не встречала. Как же тут все запущено! Электричество хоть есть?

— Выключатель вот, — словно прочитав ее мысли, сказала баба Маша, щелкнув чем-то справа.

Сумерки развеял тусклый свет. Вера посмотрела вверх — абажур на лампочке висел косо и был непонятно какого цвета.

— А что ты хочешь, деточка, — правильно поняла ее реакцию баба Маша, — убирались здесь давненько в последний раз. Антонина-то совсем немощная была, а мы… ну что мы. Отдежурим, да восвояси. Я изредка еще смахну пыль, да влажной тряпкой пройдусь по полу, а другие и этого не делали. Ну в общем, девка ты молодая, порядок наведешь. Иль в грязи жить хочется?

Вера слушала ее в пол уха, а сама разглядывала обстановку. Никакой прихожей не было, входная дверь вела прямо в большую комнату, в которой, по всей видимости, Антонина и принимала посетителей. Догадаться не сложно — все стены увешаны иконами разного размера, а на столе в замусоленном подсвечнике толстая церковная свеча, изрядно оплывшая. Рядом стакан с водой, накрытый куском хлеба и портрет. Вера подошла ближе и вгляделась в лицо на фотографии. На нее смотрела женщина с поразительно живыми и умными глазами на морщинистом лице. Широкий волевой лоб прорезали глубокие борозды. Волосы перевязаны платком. Губы плотно сжаты.

— Снимок сделали на свадьбе моего сына, — вновь заговорила баба Маша. — И не скажешь, что веселилась она тогда, правда? — усмехнулась она. — Суровая была твоя бабка, но добрая в душе и очень справедливая.

Вера промолчала, а про себя подумала, что лицо Антонины ей понравилось. Было в нем что-то особенное, наверное, мудрость.

— Ладно, неси дрова, покажу, как печь топить. Уж и сама вымерзла тут. Да пора мне — дел полно, а уж давно перевалило за полдень. Разберешься тут. Воды натаскаешь из колодца.