|
Во многом этому, бесспорно, способствовала Пелопоннесская война, которая, как было уже сказано, резко и непоправимо нарушила существовавшее до тех пор геополитическое равновесие всего сообщества греческих полисов и уже по одной этой причине не могла не стать страшным психическим шоком для всех греков, наблюдавших за этой братоубийственной и по большому счету бессмысленной борьбой двух полисов-гигантов. Однако по существу эта война лишь ускорила и обострила тот опасный процесс накопления массового невротизма и истощения жизненных сил этноса, который уже давно и совершенно спонтанно шел в скрытых глубинах греческого духа как прямое следствие всех его побед и великих свершений. Соответственно и кризис IV в. был, в первую очередь, кризисом духа и лишь после этого кризисом социальным и политическим. Он действительно свидетельствовал о произошедших к началу этого столетия необратимых переменах, но не столько в экономике или социальных отношениях, сколько в душах людей.
Несмотря на видимость культурной преемственности, связывающей V и IV вв. в единый классический период греческой истории, это второе столетие в целом воспринимается как внезапный и достаточно резкий разрыв многовековой культурной традиции. Интенсивный процесс культурного созидания, несомненно, продолжался и в это время. Греческая философия, наука, литература, искусство обогащались новыми оригинальными идеями и открытиями. В каждой из этих областей культурного творчества IV в. ознаменовался появлением целого ряда новых весьма ярких и неординарных личностей, оставивших глубокий след в истории не только греческой, но и всей европейской культуры. Достаточно назвать имена философов Платона и Аристотеля, астрономов и математиков Евдокса Книдского и Архита Тарентского, историков Ксенофонта и Феопомпа, ораторов Демосфена и Исократа, скульпторов Скопаса и Праксителя для того, чтобы читатель мог оценить всю масштабность культурных достижений этого периода. И все же при всей многолюдности этой толпы творцов и созидателей греческой культуры (а мы назвали лишь самые яркие из блиставших в то время имен) она кажется странно поредевшей и неполной, если сравнить ее с тем, что ей предшествовало в V столетии. И здесь поражает не столько некоторое сокращение численности творчески одаренных личностей, особенно заметное в философии и литературе, сколько безвозвратная утрата греческой культурой целых направлений и сфер творческой деятельности, которыми в V в. во многом определялось неповторимое своеобразие всего ее облика и ее духовной сути. Наиболее показательный в этом смысле пример — внезапный конец классической греческой драмы в двух главных ее разновидностях: трагедии и старшей комедии. Слово «конец» в данном случае не следует понимать буквально как синоним клинической смерти. Античная традиция сохранила довольно много имен как трагических, так и комических поэтов, которые жили и работали в IV в. Однако, судя по тому немногому, что нам о них известно, они в подавляющем своем большинстве были не более чем скромными эпигонами великих драматургов V в. Даже самый, по-видимому, замечательный из представителей так называемой «новоаттической комедии» Менандр, от которого до нас дошло несколько пьес, кажется мелким и беззубым в сопоставлении с громовой сатирой Аристофана. Основной свод драматической поэзии IV в. не сохранился, и уже сам по себе этот факт красноречиво свидетельствует о том, что и в это время, и еще позже в эпоху эллинизма эти новые поэты просто не выдерживали конкуренции с такими титанами, как Эсхил, Софокл и пользовавшиеся особенно большой популярностью Еврипид и Аристофан, и именно поэтому о них быстро забыли. Все это дает нам право считать конец V—начало IV в., когда на афинской сцене были поставлены последние трагедии Софокла и Еврипида и комедии Аристофана, важнейшим историческим рубежом в развитии не только греческого театра, но и всей греческой культуры. Вместе с классической драмой ушла в прошлое целая мировоззренческая система, неразрывно связанная с древней мифологической традицией. |
