Итак, они остановились на следующем маршруте: «Прекрасная Колесница» пройдет через Калифорнию, Орегон и штат Вашингтон до англо-американской границы. У них оставалось около пятнадцати долларов — карманные деньги, не спрятанные, к счастью, в несгораемый шкаф. Понятно, что такой небольшой суммы не хватит на все дорожные расходы, поэтому им придется давать представления в городах и поселках. Впрочем, не стоило сильно огорчаться из-за этих задержек. Все равно надо ждать, пока пролив целиком замерзнет, образовав дорогу для экипажа. А это произойдет не раньше, чем через семь-восемь месяцев.

— И черт меня побери, — заключил господин Каскабель, — если мы не положим в карман несколько хороших гонораров до того, как окажемся на краю Америки!

И правда, «делать деньги» в северных районах Аляски, среди кочевых индейских племен, — сомнительное предприятие. Но не было никаких сомнений, что вплоть до северо-западной границы Соединенных Штатов, в той части нового континента, которую Каскабели еще не посещали, публика будет рваться на представления труппы хотя бы из-за ее доброй репутации и принимать по заслугам.

А дальше… Дальше, в Британской Колумбии, пусть там и достаточно городов, — ни одного концерта, ни за какие деньги! Господин Каскабель не опустится до того, чтобы выпрашивать шиллинги и пенсы! Хватит с них, что экипаж «Прекрасной Колесницы» вынужден пылить более двухсот лье по земле английской колонии!

Условившись обо всем, господин Каскабель постановил отправляться в путь на следующее утро.

Пока же Корнелия принялась, как всегда проворно, хлопотать по хозяйству и готовить ужин с помощью Клу.

— Какая удивительная идея, — произнесла она, — пришла в голову господину Каскабелю!

— Да, хозяйка, замечательная идея, как и все, впрочем, что варятся в его котелке… То есть, я хочу сказать, вертятся у него в мозгах…

— К тому же, Клу, в этом направлении нет моря, а значит, нет морской болезни…

— Разве что в проливе есть бортовая качка льда!

— Да ну тебя, Клу, с твоими шуточками!

В это время Сандр выполнил несколько головокружительных, восхитивших его отца прыжков. Наполеона грациозно танцевала, а собаки резвились рядом. Надо восстанавливать форму, ведь скоро — новые представления.

Вдруг Сандр вспомнил:

— А наши животные? Мы не посоветовались с ними насчет предстоящего великого путешествия!

Он тут же подбежал к Вермуту:

— Ну, старина, как тебе понравится добрый перегон в три тысячи лье?

Затем обратился к Гладиатору:

— А твои бедные старые ноги ничего не хотят высказать?

Кони дружно заржали, словно желая выразить свое согласие на дальнюю дорогу.

Тогда он обернулся к собакам:

— Ты, Ваграм, и ты, Маренго, станете вы зарабатывать своими номерами?

Ответом послужил радостный лай, сопровождавшийся многозначительными прыжками. Не стоило даже сомневаться, что собаки обегут вокруг света по одному знаку своего хозяина.

Теперь настал черед обезьянки высказать свое мнение.

— Что с тобой, Джон Булль? — удивился Сандр. — К чему этот озадаченный вид? Ты увидишь родину, малыш! Если будет слишком холодно, тебе сошьют теплую курточку! Ты не забыл свои гримасы и ужимки?

О нет! Джон Булль никак не мог их забыть и в доказательство состроил такую уморительную рожицу, что вызвал всеобщий взрыв смеха.

Оставался попугай. Сандр выпустил его из клетки, и тот прошелся, покачиваясь на лапках и подергивая головой.

— Эй, Жако, — спросил Сандр, — почему ты молчишь? Что, дар речи потерял? Мы начинаем сказочное путешествие! Ты с нами, Жако?

Жако извлек из глубины своей гортани целую сюиту членораздельных звуков, раскатывая «р» так, словно оно исходило из луженой глотки господина Каскабеля.