На мгновение мы онемели и остолбенели, потом дружно начали хохотать. Хохотала Ника, прислонившись к Алексовой «Волге» — ноги ее не держали. Смеялась, сняв очки, Вика, наиболее пострадавший элемент, она не держала зла, хотя пробормотала сквозь зубы в промежутках между приступами смеха:

— Скорее всего это Вадик! Ну шутник, узнаю точно — убью!

Сдерживая приступы смеха, Алекс наклонился и неуклюже запихивал Викины тряпки обратно. Но когда Вика сказала:

— Захвати и камень тоже, это как-никак память об Ашуко, пригодится маме как гнет для солений, — то он не выдержал, бросил свои попытки собрать вещи и, одной рукой обняв меня за плечи, позволил себе всласть посмеяться — в унисон со мной. И вот так мы стояли и хохотали как сумасшедшие, и окружающие смотрели на нас, как на сбежавших из дурдома.

Рука Алекса сползла с моего плеча, скользнула под рубашку и под ее покровом добралась до правой груди. Чувствуя кожей его ласковые пальцы, нежно ее сжимавшие, я подумала, что, может быть, возвращение в Москву — еще не конец и сезон любви не завершается в Ашуко.