Сладкий запах жареного мяса выманил любовников только к полудню. Падуб молча посторонился, освобождая им место у огня. Он ничего не спросил только скользнул взглядом по рваной рубахе Даждя, которую тут же уселась чинить Златогорка, и понимающе кивнул.

Только на следующий день пекленцу удалось убедить их пуститься в дорогу. Но на сей раз все было по–иному. Даждь и Златогорка ехали не спеша и почти не сводя друг с друга глаз. Сварожич молодел на глазах — к концу пути, когда над скалами поднялись стены его родного замка, ему никто не дал бы больше тридцати лет. Он был счастлив, и у Падуба что‑то замирало в груди, когда он видел его тихую улыбку.

В замке их ждали новости. Он почти опустел — кроме отца и матери, витязя встретил только Стривер с молодой женой. Ни Смаргла, который, как оказалось, тоже прошлой осенью привел в дом молодую жену, ни Перуна, ни его жены и их детей, ни даже Живы — никого не было. Стривер сказал только, что Смаргл и его семья после того, как стало ясно, что его жена ждет ребенка,  поселился в лесах — там его жене было лучше. А в семье Перуна случилось несчастье. Рассказывать сейчас, что произошло, Стривер отказался — сказал только, что Дива исчезла неизвестно куда. Он послал сокола к Перуну, но когда тот вернется — неизвестно.

Все это не могло не огорчить Даждя, но сейчас… Выслушав брата, он тут же объявил о своем намерении порвать с Мареной. В знак того в присутствии свидетелей на перекрестке дорог разорвали вышитую ею рубашку, и ветер разнес ее клочья по холмам.

И тут снова появился Гамаюн.

Даждь пешком возвращался с перекрестка в за мок. Златогорка прижималась к его плечу, шепча как хорошо им будет втроем — она была уверена, что уже носит младенца. Падуб, неотлучно сопровождавший их повсюду, наоборот, ушел вперед. Стривер и его жена отстали.

Сварожич уже ступил на подвесной мост, когда сверху послышался счастливый крик:

— Даждь! Живой! Вернулся!

Витязь поднял голову. В небе кружила большая темная птица со странно знакомым силуэтом. Она постепенно снижалась, но Даждь уже узнал ее.

— Гамаюн! — Он помахал рукой. — Друг!

Сын Сирин заверещал что‑то неразборчивое и опустился на дорогу. Раскинув крылья, он побежал к Даждю, намереваясь схватить его в объятья.

Обернувшись на крик, Падуб и Стривер с двух сторон ринулись наперерез полуптице, но Даждь поспел первым. Гамаюн обхватил его крыльями и завопил во все горло:

— Я знал! Знал! И ждал тебя! Я тебя так ждал!.. Ты вернулся!

Спасибо тебе за помощь, — сказал Даждь. — Если бы не ты!.. Падуб, — обратился, — это именно он позвал всех на подмогу Агрику. Его мы должны благодарить!

— И Велеса, — добавил Падуб.

— Велеса? — опешил подбежавший Стривер.

Перебивая друг друга, Падуб и Даждь рассказали ему о том, что случилось в подземельях Пекла и какую роль сыграл во всем этом Велес. Выслушав, Стривер заметно помрачнел.

— Мы ничего не знали, — тихо ответил он. — О, если бы ты приехал чуть раньше. Ведь Перун поклялся, что сдерет с Велеса шкуру и повесит ее на главной башне.

Обратно возвращались в молчании. Стривер не стал вдаваться в подробности относительно того, что на самом деле случилось в замке, пообещав рассказать потом, когда будет более подходящее место и время, но Даждь заявил, что ему придется долго ждать.

— Я по примеру Смаргла здесь не останусь, — сказал он. — Бели хочешь помочь, сыщи для нас со Златогоркой тихое место, где никто не будет нам докучать. И… ты ничего не слышал о Живе?

— Я! Я слышал, — воскликнул Гамаюн, вприскочку нагоняя братьев.